Кто-то ловит у конкурентов,
кто-то продал на барахолке.
Кто-то выменял на агентов,
чтоб поставить себя на полки.
В мире много других поэтов,
и добрее, и много лучше.
Но с тобою атласной лентой
повязал нас навеки случай.
Мы не лучшая, знать, команда.
Но другой породнил нас фактор.
Мы воюем пером за правду:
стерва-муза и мямля-автор.
Штрих по вечности будет тонким,
но останется острым следом.
И, возможно, среди потомков
вспомнят музу с ее поэтом.
Повязали навеки души
белоснежной атласной лентой.
А не вспомнят – так им же хуже.
Мы бы стали смешной легендой».
О чувствах
«Привет тебе, тот, кто его никогда не прочтет…»
Привет тебе, тот, кто его никогда не прочтет.
Пишу тебе это письмо пересохшей гуашью.
Рисую в нем реки, леса, голубой небосвод,
И пашню… представь, бесконечную желтую пашню.
В ее лабиринтах высокой и высохшей ржи
Мы ищем друг друга, должно быть, шестое столетье.
Шестое столетье, где нет ни единой души.
Лишь ветер… представь, бесконечно гуляющий ветер.
Ты слышишь: мы слушаем пение крошечных птиц
И любим друг друга, забыв о прошедшем и прочем.
Ты помнишь росу на изгибах мохнатых ресниц?
А ночи… ты помнишь? Бескрайние темные ночи.
Пишу тебе, тот, кто его никогда не прочтет.
Слезами мочу поврежденные временем краски.
Рисую в нем реки, леса, голубой небосвод,
Напрасно.
Представь, совершенно, до боли
напрасно.
«И если я постарею телом…»
И если я постарею телом,
Люби меня до скончания дней.
Порой неловкой, порой несмелой.
Такой же точно. Иной – не смей.
И если я не смогу подняться,
Гуляй по паркам за нас двоих:
Снимай с цветов потускневший глянец,
Носи мне маки. Всегда носи.
Носи мне чай на цветастом блюдце,
Тверди об этих прекрасных днях.
И если я не смогу проснуться,
Навек меня сохрани во снах.
Когда морщины разрежут кожу,
Когда покроет глаза туман.
Люби нарочно, люби такой же,
Люби всецело.
И я воздам.
«Я смотрю в отраженье этих зеленых глаз…»
Я смотрю в отраженье этих зеленых глаз
И не вижу там Землю, пробки, парад машин.
Там лишь чистое небо, космос и ренессанс.
Там старинные замки смотрят на нас с вершин.
Там старинные духи пляшут под «Роллинг Стоунз»,
А потом переходят плавно на «Твист энд Шат».
Там весь мир необычный, красочный и простой.
Там легко веселиться, плакаться
и прощать.
Там есть я, разодетая