«Людям очень нужны стихи, —
Старый Бог говорил у пристани. —
Оттого ль Вавилон погиб,
Оттого ль древний Рим не выстоял?
А я клялся им, говорил,
Что в стихах и любовь, и искренность.
Оттого ль прекратился мир?
Оттого ли Гаврило выстрелил?
И когда не хватало сил:
Ни любви, ни добра, ни Бога,
Я прислушаться их просил.
Я им Пушкина слал пророком.
И, закончив едва с игрушками,
В истоках своих путей,
Не люди учили Пушкина.
А Пушкин учил людей.
Людям очень нужны стихи.
Больше хлеба, вина и имиджа.
Под давленьем любых стихий
Можно телом упасть, но выдержать.
Когда время ломает правила,
Люди жаждут духовной помощи.
Маяковский – исчадие дьявола.
Только промысел все же Божий он.
И порой нет совсем толку
Ни в кресте, ни в моем имени.
Но зато помогал Теркин.
И учил очень ждать Симонов.
А когда мир тонул в лихих,
Цой им раны прикрыл ладонями.
Людям очень нужны стихи.
Очень жаль, что они не поняли».
«Одни говорят: будь проще. Другие – пиши сложнее…»
Одни говорят: будь проще. Другие – пиши сложнее.
Одни говорят: короче. Другим – лишь бы подлиннее.
А мне бы писать и только. Ловить из вселенной нити.
Творить, обращаясь в Польку. И коль что не так, простите.
Простите, что где-то зыбко. А где-то метафор мало.
Что стих не родил улыбку, сердца не сковал металлом.
Что где-то ушло от темы. А где-то не вышло ритма.
Что где-то уж слишком смело и тянется, как молитва.
Простите, хотите коли. А коль не хотите – просто
Идите в другое поле. Поверьте, там чище воздух!
Там бабочки да деревья. Там люди и их улыбки.
А я убиваю время: в цитаты ловлю ошибки.
А я нахожусь в покое меж трех и шести по утру.
Воюю сама с собою – проигрывая как будто.
В ловушке своих аллюзий свое обретаю место.
Сгораю в огне иллюзий. Бросаюсь с разбегу в бездну.
Я не нахожу покою с шести и до трех по ночи.
За маской своих героев, лицо раздирая в клочья,
Теряю себя как личность, в своем растворяясь вечном.
А я не могу публично! А я не толкаю речи.
Я не призываю к битвам. И не создаю каноны.
Не режу сознанье бритвой. В стихах не творю иконы.
Живу – как умею – просто. Не жду ни похвал, ни жестов.
И как выдыхают воздух, порой выдыхаю тексты.
Маэстро
Маэстро, хотите чаю? Пирог со слоеным тестом?
А коли судить по чести, то вот она, суть вещей.
Маэстро, я выживаю. Под этим гранитным прессом
Мне все еще интересно по маскам читать людей.
Пусть руки мои неточно рояльную гладь лелеют
И в профиль я будто тлею, хотя и горю в анфас.
Пусть давят на позвоночник привычные «не умею».
Но в сердце моем теплее, когда я играю вальс.
А вы отточили навык, как точат ножи убийцы.
И тянется вереница знакомых до боли нот.
Средь всех этих серых галок вы светите. Вы – жар-птица.
Для вас небеса – граница. Но вам не знаком полет.
Маэстро, хотите чаю? Пирог со слоеным тестом?
И коль говорить по чести, то вот вам прямой ответ.
Маэстро, я выживаю. Под этим гранитным прессом
Мне все еще интересно. А вам, к сожаленью, нет.
Муза
Я пыталась поймать руками —
утекала водой сквозь пальцы.
Я на сладкое зазывала —
не желала со мной остаться.
Я кричала, что буду строгой, —
убегала, поджавши хвостик.
Притворилась бы недотрогой.
Да вот только, наверно, поздно…
Мол, другие теперь милее.
«Там теплее и нет скандалов.
В старых замках летают феи,
веет ветер в старинных