Кофейный сервиз, шахматная доска, какое-то серебро под стеклом витрины. На стенах картины, то ли Шагал, то ли под Шагала. Десять хасидов танцуют, видимо, фрейлехс. Белые рубахи, черные лапсердаки, ермолки, бородатые лица раскраснелись. Внимательно, очень внимательно я смотрел на эту компанию…
…пока не зазвучала скрипка, не запела флейта, не задышали тяжело танцоры, не затопали ногами. Я оказался в не очень чистой корчме, из посетителей в ней были только евреи. Танцоры выбрасывали ноги вперед, размахивали руками, в которых были зажаты огромные носовые платки, вышагивали гусаками, крутились вокруг себя или парами один вокруг другого. Красные потные лица, капли пота висели на носах, стекали по лбу и щекам, весь вид танцоров говорил, что веселье их не показное.
На столах достаточное скромное угощение, несколько бутылок красного вина, огромные кружки с пивом. Сидевшие за столом тихо переговаривались, изредка отхлебывая из кружек, одобрительно поглядывали на танцоров. Чуть в стороне в одиночестве сидел старик – из-за его стола все ушли танцевать.
– Дедушка! – я сразу узнал его, хотя не видел ни разу, даже на фотографии, все фотографии пропали еще перед войной.
– Внук? Молодец, пришел навестить деда. Рассказывай.
– Дедушка, а что здесь? Кто эти люди вокруг?
– Ой, горе! Сендер, старший мой брат решил ехать в Америку. Завтра утром, сволочь, уезжает в Одессу, а билет на пароход у него уже есть. Мишугинер, оставил свою Двойру без развода, трех детей без отца – это ведь все на мою голову! Слышать о нем не хочу! Моему Хаиму всего пять лет, Хава ждет следующего, дай ей Б-г счастья, чтобы все хорошо прошло. Так я теперь о Двойре с ее тремя заботься, и про Хаву не забывай, словно я праотец наш Авраам или сын его Иаков. Сендер, чтоб ты там пропал в своей Америке!
От крика деда один из танцоров вздрогнул, обернулся и посмотрел на нас с виноватой улыбкой.
– Рассказывай, – потребовал дед, – ты чей сын? Неужели Хаима?
– Нет, дедушка, вашего младшего, Йоселе. А дядю Хаима и дядю Гирша я вовсе не знаю, не видел их ни разу.
– Значит, Хава носит мне Гирша? Хорошее имя! А почему не видел?
– Они ведь погибли в войну, дедушка…
– Вейз мир, горе, горе! Не вздумай сказать этого бабке! И что, твой отец, мой Йоселе остался один?
– Нет, дедушка, у него две сестры – Голда и Хена. У Голды родилась Алла, у Хены – Миша. Все будет хорошо, дедушка!
– Ой, горе, сколько лет я слышу это «все будет хорошо, все будет…» А все хорошо уже было и, кажется мне, уже никогда не будет…
…я стоял в холле отеля «Хилтон», что