Вот только на это ушли все мои силы.
Эх, встреться мне эти работорговцы хотя бы пару-тройку дней назад…
Так или иначе, но нужно действительно умерить свой норов, немного окрепнуть и потом уже думать, как избавиться от этого ксурова ошейника.
– Эй, ты меня понимаешь?
– Да, – прохрипел я.
– Ты форточник?
– Да.
– Откуда, говоришь, выучил язык?
– Стела…
– Какая стела? – голос бедуина стал обманчиво мягким, а я наконец-то нашёл в себе силы подняться с земли и посмотреть на своих пленителей.
Худощавые, жилистые, лица больше азиатские, чем европейские, кожа смуглая, глаза равнодушные.
И это равнодушие пугало сильнее всех ошейников и пустынь. Обладатель таких глаз относится к своему пленнику как к вещи.
Сломать, продать, обменять – для таких людей в порядке вещей.
Обычно такой человек есть во всех коллективах, но здесь… все без исключения бедуины смотрели на меня как на вещь.
– Да он мозги дурит! – вмешался шутник Тирум. – Все знают, что стелы разрушены!
– Заткнись, Тирум, – главарь бедуинов метнул в своего подчиненного нехороший взгляд. – Так что за стела? Здесь? В Пустыне? В развалинах? Место помнишь?
Десен, если я правильно запомнил имя главаря работорговцев, делал между вопросами небольшие паузы и внимательно всматривался в моё лицо.
Словно пытался найти ответ.
– Стела в пустыне, кха-кха, – ответил я, ничуть не покривив душой.
Жаль, что я не успел узнать у пленников полный функционал ошейника, но лучше, думаю, не врать. Вдруг ошейник сможет это как-то оценить.
Или не ошейник, а маг…
– Вход, кха-кха, лежит в развалинах, место, кха-кха, помню.
Говорить было больно – во-первых, снова хотелось пить, во-вторых, горло саднило после ксурова ошейника.
– Тирум, дай ему бурдюк! – приказал бедуин.
– Но, Десен…
– Не испытывай моё терпение, – голос Десена похолодел.
– Ещё воду тратить на всяких проходимцев! – пробурчал шутник так, что вроде как говорил он себе под нос, но услышали все.
Достав из тюка тощие меха, он с силой швырнул их мне в лицо.
Десен едва заметно поморщился, а я, поймав бурдюк, сорвал крышку, понюхал воду и, не медля ни секунды, выпил всё до дна.
– Это была твоя порция на день, – заметил Десен.
– Говорят, от обезвоживания, кха-кха, наступают необратимые разрушения головного мозга, – я пожал плечами. – И особенно страдают участки мозга, связанные с памятью.
– Умник, – поморщился Десен. – Не парь меня.
– Вам нужна стела, мне, чтобы восстановиться, нужна вода.
Десен задумчиво посмотрел на меня, словно решая, продолжить разговор или убить меня на месте.
Я же, спокойно выдержав его изучающий взгляд,