Ну что ж, отлично. Прекрасная новость. Где же ты – рождённая ею радость?..
– Вот она где! – громогласно возвестила возникшая в дверях вокзала Тырлыковская. – Вы посмотрите на неё, люди добрые! – люди послушно посмотрели. – Я, значиться, пирожков ей нажарила, в пять утра поднялась, чтобы тесто поставить! Пока на базар сбегала за свежей бараньей печёнкой, пока обжарила её с морковочкой да с лучком, пока на мясорубке провернула со сливочным маслицем – глядь! Где Женька? Полный дом шушеры навела, а сама… Чего на вокзале ошиваешься? Тута, что ли, ночевать собралась, болезная? Выжили зверушки из лубяной избушки? Ладно, чего уж… Пошли уж… Меня там таксо ждёт, счётчик щёлкает.
– Баб Мань, я не поеду, – Женька отняла локоть, за который её настойчиво увлекали к двери. – Я там не могу…
– Не могёт она! – Тырлыковская шумно вздохнула и утёрла кухонной салфеткой, добытой из недр хозяйственной сумки, лоснящееся лицо. – Навести порядок в своём дому она не могёт! А старой больной бабке коники выбрасывать – она могёт! Пошли, говорю тебе, наказание господне, разберёмся на месте. Покушаем, потом уж решать и будем. На голодный желудок чего там нарешаешь? У меня и переночуешь. Постелю тебе в верхней спаленке, там у меня на кровати две пуховые перины – одна на другой – спать будешь, как у мамки в колыбели…
Женька позволила себя уговорить и усадить в машину. А что – это выход. Перекантуется до вторника у добросердечных соседок, а там, с деньгами, пути открыты. Может, и правда – в Индию?..
* * *
Дина Владимировна сделала круг по комнате. Провела бархатной салфеткой по корешкам книг, смахивая пыль. Поправила вышитую китайским шёлком дорожку на столе. Оборвала пару засохших листов у бегонии и замерла над крышкой раритетного Беккера.
Раньше пыль на его чернолаковой поверхности не задерживалась. Хозяйка садилась за него часто, играла с наслаждением, наполняя пространство старого родительского дома живым томным звуком ушедших веков. А после…
Поколебавшись, она таки подняла бережно крышку. Переложив пылевую салфетку в левую руку, тронула пальцами правой пожелтевшие клавиши. Инструмент отозвался глубоко и гулко. Ля-диез…немного западает… Надо бы настройщика… Или не надо?
Дина Владимировна погладила клавиши и попробовала наиграть что-то одной рукой. Длинные пальцы с артрозными узлами в суставах немедленно свело судорогой. Она вздохнула. Несколько раз сжала-разжала кулак и закрыла пианино.
– Тю! – возмутилась Тырлыковская, заглядывая в комнату, – нашла время бренчать. У неё ещё конь не валялся, ничего к вечеру не готово, а она хрен знает чем занимается. Назвала людёв, главно дело…
– Маша, – примиряюще улыбнулась именинница, – не ругайся. Вот прямо-таки назвала! Всех гостей-то – вы с Зиночкой да девочка наша… Что ты суетишься?
– А мы тебе что – не люди? Тоже, мабуть, посидеть на именинах как положено собрались! Ох, Дина Владимировна, знаешь ли… Кабы не взяла я всё в свои руки, так