Майор и три богатыря. Цви Миркин

упало. Выхватив меч, богатырь посмотрел вверх и увидел, что на ветке сидит ворон и внимательно на него смотрит.

      – Смотри, куда гадишь, хмырь пернатый! – прошипел Алеша.

      Ворон благоразумно перелетел на более высокую ветку и ответил:

      – А ты кто, вообще, такой? Я на этом дубе живу, вот и гажу. Или уже у себя дома нагадить нельзя?

      Алёша Попович вложил в ножны меч и потянулся за луком, но был остановлен окриком проснувшегося от шума Добрыни Никитича:

      – Отставить стрелять! Что тут происходит?

      – Да вот, Добрыня, ворон этот на голову мне насрал…

      – А ты не зевай! Воин должен быть внимательным! Надо было пристрелить до того, как срать начнёт, а сейчас поздно уже.

      – Вот именно, – заметил ворон. – Вы кто вообще такие и куда путь держите?

      – А тебе зачем? – спросил Добрыня Никитич, который, как старший, взял на себя ведение разговора.

      – Как зачем? Остановились под моим дубом, намусорили тут, так хоть представьтесь, – обиженно сказал ворон.

      Оглядев место ночлега и признав претензию справедливой, Добрыня ответил:

      – Из Киева мы. А путь держим на запад. Куда точно – не знаем.

      – Как не знаете?

      – А вот так. Подрядились мы найти дочку купца одного – Чудище Заморское её похитило. Знаем только, что живёт Чудище далеко-далеко на Западе, на берегу холодного океана, в башне на одинокой скале. Вот и едем мы искать эту самую скалу.

      – Да-а… Нелегко вам, добры молодцы. И как же вы её искать-то собираетесь? Без карт, без джипиэса и даже без какого-нибудь завалящего путеводителя?

      Добрыня понял, что разговор начал принимать нежелательный оборот – похоже было, что ворон пообразованнее его, и даже умение читать и писать его бы не удивило. С другой стороны, он мог дать какой-нибудь совет, поэтому Добрыня решил не будить вспыльчивого Илью Муромца, а попытаться вытянуть из ворона что-нибудь дельное.