– Расскажи мне об этом, – попросила Мириам. Они сидели на краю кровати и смотрели друг другу в глаза.
– Я не могу, – признался Джейк.
– Тогда расскажи мне о своей семье.
– Все в прошлом.
– И ты не жалеешь?
– Нет, – он закрыл глаза и долго сидел, ничего не говоря.
Он видел темный берег, желтый песок которого лизали океанские волны. Видел далекую луну. Слышал бой барабанов.
– Я знаю, что ты не такой, как все, – сказала Мириам.
– Ты ничего обо мне не знаешь, – Джейк вздрогнул. Женская рука коснулась его щеки.
– Покажи мне, – Мириам прижалась губами к его шее. – Покажи мне, каков ты внутри.
Бой барабанов усилился. Разведенные костры жарили брюхо ночного неба.
– Не бойся, – шептала Мириам. – Я знаю, что меня ждет, – она разорвала ему рубашку и впилась ногтями в его грудь. – Сделай же это! – прорезал тишину ее крик.
Кровь заструилась по смуглой коже. Теплая. Свежая. Джейк не двигался. Сидел на кровати и смотрел, как Мириам слизывает кровь с его тела.
– Ты сладкий, – прошептала она, улыбаясь окровавленными губами.
Теперь барабаны били для них двоих. Как и костры. Их жар проникал в самую плоть, и дикие пляски чернокожих тел сливались в дьявольский хоровод безумия и страсти.
– Позови его! – взмолилась Мириам. – Скажи, что я жду его!
– Нет.
– Тогда я сделаю это сама, – пальцы Мириам скользнули Джейку под кожу, отделили ее от мяса, словно ненужную одежду от желанного тела. – Скажи, что ты чувствуешь, – попросила женщина.
Теплая кровь струилась по ее рукам, лаская запястья. Обнаженная плоть согревала кисти рук. Жар костров и бой барабанов нарастали. Комната перестала существовать. Теперь их окружала ночь. Дикая, непроглядная ночь, сдобренная криками вышедших на охоту хищников и первородными инстинктами, которые горели в груди, разжигая животную страсть. И все уже не имело значения, меркло на фоне древних ритуалов и забытых богов. Абсолютно все…
Морг. Мириам открыла глаза, наполняя слипшиеся легкие холодным воздухом. Патологоанатом, женщина с холодными голубыми глазами и толстыми пальцами мясника, вскрикнула и тупо уставилась на ожившего мертвеца. В светловолосой голове лихорадочно роились мысли о подобных случаях. Желтая пресса, научные статьи, вуду, летаргический сон – да что угодно, лишь бы объяснить увиденное. Но объяснений не было. Лишь мысли в голове, кружащие роем всепроникающих