Всё это время Лена не спала, боялась заснуть. Взглянула на часы, было уже половина седьмого: «Пора» – подумала она и, превозмогая себя, так как затекли ноги и болело всё тело, стала медленно сползать с кровати. Внутри было пусто и в эту пустоту вползал панический страх. Она снова села и положила голову на колени, обхватив их руками. У неё не было сил даже сидеть; всю её сковывали никогда так сильно ею не испытываемые чувство тоски и безысходности. Вдруг перед ней вновь забрезжила чёрная пропасть, она поняла, что засыпает, и от испуга вскочила с кровати, даже не заправив её. Натянув на себя шерстяную кофту и джинсы, прошла в коридор, захватив зачем-то по пути небольшое полотенце и тапочки, сунула всё это в сумочку, накинула свое бежевое пальто и шарф и вышла в тамбур, где стояла обувь. Даже не думая, во что ей лучше обуться, сунула ноги в первую попавшуюся пару туфель, ими оказались чёрные аккуратненькие ботиночки без каблука, дождалась лифта, вошла в кабину – и вот она уже на улице. Посмотрела на часы и поняла, что до восьми почти час: «Пойду пешком», – решила она и направилась в сторону поликлиники. Зазвонил телефон.
– Алло, – отозвалась Лена.
На том конце провода раздался голос Светы:
– Доброе утро, Лена! Как скоро тебя ждать?
– Я уже на пути в поликлинику… – ответила она чуть слышным голосом.
– Как только придёшь, сразу поднимайся ко мне на пятый этаж в ординаторскую, все уже почти готовы.
– Хорошо… – выдавила из себя Лена и тут же отключила телефон.
Почему-то ей не хотелось ускоряться, чтобы быстрее получить ту свободу, которую она жаждала и мысль о которой, как и мысль о мести Владу, была для неё спасением и тихой гаванью среди сковавших её страхов. Не хотелось и возвращаться назад, отказавшись от аборта и пустив всё на самотек: будь, что будет. Она не хотела ничего, кроме того, чтобы как можно скорее забыть весь этот кошмар, выйти из него и никогда больше не возвращаться. Сердце бешено стучало в груди, ноги стали ватными и не слушались, в голове шумело, мысли клубом вертелись и не давали ей рассмотреть себя, она просто не могла спокойно думать. Лена шла, боясь каждого своего шага и, несмотря на это, всё равно шла, ступая твёрже и твёрже, заглушая всю внутреннюю необычную тревогу, впервые испытываемую ею за всю свою жизнь. Какое-то новое чувство беспокойства возникло в её душе. «Что это?» – подумала она. Впервые в своей жизни она поймала себя на мысли, что тревожится не за себя, но за то, что внутри неё, хотя и считала это не принадлежащим себе, своему сердцу. Неописуемое чувство жалости острой болью укололо сердце, которое по-прежнему стучало и хотело выскочить. В её душе зарождалась борьба двух чувств: жалости с одной стороны и с жажды мести и свободы с другой. Борьба шла без аргументов, молча; чувства без слов вихрем носились, то сплетаясь, то разлетаясь по разным глубинам души, чтобы вновь столкнуться в поединке за право