Затянувшись сигаретой, он вновь окунулся в прошлое.
«Милый мой, Гаврошик. Сокровище мое», – шептал он, теребя и покусывая мочку уха, купаясь лицом в завораживающем аромате темных волос.
«Нет, это ты мое сокровище», – слышался в ответ ее тихий шепот.
Он ласкал ее спину, шею, бедра. Нежно щекотал усами и кончиком языка шею, возбужденные упругие соски, живот. Щеки ее зарделись, она пылала жаром, горячими губами в полумраке жадно ловила его губы. Его ладонь, задержавшись на одном из холмиков шелковистой груди, изменив траекторию, продолжила свой путь, спускаясь все ниже и ниже к заветному треугольнику. Дрожь волнами пробегала по ее телу. Вдруг она вся затрепетала, выгнулась и стремительным рывком оседлала его, стискивая в своих объятиях…
Сбросив с себя одеяло, они, утомленные, лежали, обнажив разгоряченные тела. Потом она притихла у него на плече и стала пальцами перебирать на груди жесткие завитки волос, поблескивая в темноте счастливыми глазами.
«Ты ничего не хочешь мне сказать?»
«Что, мой Козерожек? Что, Шелковистая», – спросил он, ласково чмокая ее в макушку.
«Расскажи, как ты меня любишь…»
Неожиданно «Урал» подбросило на ухабе так, что всем пришлось судорожно вцепиться руками в пыльные обшарпанные борта. Раздался несусветный мат, костерили на все лады нерадивого водилу, Витьку Мухомора.
Тут Александр поймал на себе насмешливый взгляд Пиночета, прапорщика Курочкина, который сидел напротив и, улыбаясь во всю ширь скуластого монгольского лица, смотрел на него своими васильковыми, невинными глазами, в которых играли бесенята. По всему его сияющему виду было понятно, что он в курсе того, где только что побывал и чем занимался их командир.
Вишняков нахмурился и, отвернувшись, стал смотреть на мелькающие пожелтевшие посадки. Теплый ветер обдувал лицо, бабье лето было в разгаре. Вспомнилось, как он прибыл в Тоцкое за своей командой. Первое, что ему захотелось, когда представили подопечных, сломя голову и без оглядки бежать подальше от этих сорвиголов. Контингент подобрался отнюдь не сахар. О дисциплине не могло идти и речи, кругом царила махровая анархия. Матерые мужики, прошедшие огонь и воды, сплошная крутизна. И ему пришлось собрать всю свою волю и терпение в кулак, чтобы навести порядок во вверенной ему команде. Кое-кому, кто долго не понимал, даже врезать как следует.
Позже он понял, что так и должно быть. Воевать должны настоящие вояки, настоящие мужики, у которых за плечами боевой опыт, опыт Афгана, Карабаха, Чечни. А не желторотые пацаны, которых сдернули только что со школьной скамьи. На стрельбище дали пару раз пальнуть да гранату бросить из окопа под присмотром инструктора, потом сюда – в кровавую бессмысленную мясорубку.
Некоторые