Здесь Вестховер отступил от темы и высказался по поводу состояния ума Гилдерслива:
– Как ни уважаю я его за смелость и способность привлекать к себе симпатию огромных людских масс, Гилдерслив стар и болен и, чего греха таить, никогда не умел быстро ориентироваться в обстановке…
В заключение Вестховер изложил свою версию убийства Йовена.
– …этот сумасшедший снова начал меня провоцировать. К сожалению, мой человек оставил пистолет в кармане, откуда я смог выхватить оружие, когда у меня вскипела в жилах кровь. Даже держа пистолет в руке, я не намеревался застрелить этого психа, но он уставился на меня в упор. Я вздрогнул от негодования – как он вообще смеет смотреть мне в глаза! – палец самопроизвольно дернулся и надавил на спусковой крючок. И вот злодей мертв. Я пришел в ужас – мне до сих пор не по себе. Конечно, в этом нет моей вины, ведь он был записным хамом и необузданным босяком. Кто поручится, что он не впился бы в меня зубами? Он же взбесился. Это все речная вода, которая отравляет кровь в прибрежных районах, кишащих подобными вырожденцами! Но в глубине души меня до сих пор терзает сожаление. – Министр нахмурился и жестом показал недоверчивое изумление, поведя пальцами куда-то вбок. – Видимо, на миг я заразился его безумием.
Ночная мгла за окном начала редеть, когда генерал вновь сверился с запиской, в которую поглядывал всю ночь, – она была написана, как заметил Роберт, очень жирно и красными чернилами, – и объявил, что на сегодня пора заканчивать. Лейтенант собрал и выровнял исписанные листы и оставил их на столе. Когда Ван Гур повел его к выходу, генерал и министр налили себе по последней.
В холле человек в ливрее, свернувшись, спал на скамье.
Выйдя из здания суда, Роберт и сержант остановились у каменного тигра. Было по-летнему тепло, и многие солдатские палатки, разбитые на травянистых участках между полосками брусчатки, стояли с открытыми клапанами. Из одной долетело сонное бормотанье:
– Ну Маргарет, не упрямься…
Роберт не сразу смог вытянуть сигарету из портсигара, настолько он был ошеломлен услышанным. «Ведет себя как ни в чем не бывало! Вестховер продолжает делать вид, что это не его вина, раз он убил того посудника». Министра финансов оправдали на том основании, будто он действовал в порядке самообороны, но правда жила в упорных слухах и всплывала в анонимных памфлетах и граффити. Убийство Йовена послужило триггером, подстегнувшим тайные антиправительственные митинги среди студентов, докеров и представителей других профсоюзов. Если богатого человека можно безнаказанно убить посреди улицы в присутствии целой толпы свидетелей, на какое же правосудие надеяться остальным?
Ван