Созвездие Гончих Псов. Константин Паустовский

ним санитар вел, поддерживая за спину, плотного чернобородого человека. Нового больного уложили на койку. Он уставился в потолок выпуклыми насмешливыми глазами и молчал. Доктор потер руки.

      – Вот вам, молодые люди, – сказал он, – еще один товарищ по болезни. Втроем будет веселее.

      Щедрин лежал, не открывая глаз. Он очень устал от разговора с Марченко и от мыслей о деде. Ему хотелось спать.

      – Я настаиваю, доктор, – сказал новый больной резким голосом (Щедрин открыл глаза и быстро приподнял голову), – чтобы при первой возможности вы отправили меня в Гельсингфорс. Лечение здесь меня не устраивает.

      – Господин каперанг[1], – сказал Щедрин, – Гельсингфорс вам не поможет.

      – То есть как? – нагло спросил новый больной. – Что вы городите, мальчик!

      – Я не мальчик, а офицер революционного флота и к тому же кухаркин сын, – ответил Щедрин. – Мы с вами виделись на елке в Ревеле. Забыли?

      – Представьте себе, не помню, – зло ответил каперанг. – Не припомню такого счастливого случая в своей жизни.

      Щедрин сел на койке и сказал, обращаясь к встревоженному доктору:

      – Уберите от нас этого хама!

      – Но-но! – крикнул каперанг, приподымаясь. – Вы будете иметь дело с командиром флотилии.

      – А вы будете иметь дело с матросами флотилии, – ответил, бледнея, Щедрин. – Доктор, этот офицер оскорбил при мне женщину только за то, что она была бедна и плохо одета. Сейчас он собирается дезертировать из флота в Гельсингфорс. Все равно – не здесь, так в Гельсингфорсе матросы с ним посчитаются.

      – Ишиас – болезнь весьма удобная, – пробормотал Акерман. – Болит – и ничего не видно. А бывает наоборот, и не болит – и все равно ничего не видно.