Натан Хейм сбросил с себя дорогое пальто, кажется, оно было от Hugo Boss, причём сшитое на заказ. Пальто прекрасно сидело на нём, гармонируя с лакированными туфлями от Berluti. Я всегда мечтал о таких туфлях, но лишь посматривал на них сквозь магазинную витрину, как на что-то недостижимое и умопомрачительно дорогое.
Господин Хейм задышал часто, прерывисто. Прежде чем начать своё повествование, он попросил:
– Вы не могли бы угостить меня стаканом воды? Я всё-таки торопился на встречу с вами и затратил много энергии. Мне бы отдышаться и утолить жажду, знаете ли…
Я с досадой бросил взгляд на него. Он сидел ровно, выпрямив спину и положив руки на ручки кресла.
– Конечно, – процедил я сквозь злобно стиснутые зубы.
Быстро схватив со стола стеклянный графин с водой, я наполнил стакан до краёв.
– Может, вы ещё чего-то изволите? – как можно вежливее спросил я.
– Хотелось бы ещё подышать свежим воздухом, – деликатным тоном отозвался он. – Не могли бы вы приоткрыть окно?
Меня так и подмывало шарахнуть кулаком по столу, но я сдержался и выполнил просьбу странного посетителя – настежь распахнул створку окна.
Меня трясло от лихорадочного нетерпения, так хотелось скорее услышать объяснения господина Хейма.
Но в кабинете царило молчание.
Заметно было, что мой гость весь погружён в глубокое тягостное раздумье. Я сел на подоконник, закинул голову назад так, что она упёрлась в оконное стекло, и скрестил руки на груди.
Натан Хейм заговорил прерывающимся, тяжёлым, надрывным голосом, словно кто-то сдавливал ему не только горло, но и сердце.
– Жизнь осчастливила меня замечательным подарком – встречей с прекрасной девушкой по имени Авелин Гишар, – немного помолчав, сказал он, – девушкой, которая заставила меня любить рассветы и закаты. На протяжении всей своей жизни я принимал их, как нечто само собой разумеющееся, потому что я думал, что увижу ещё множество рассветов и закатов: десять… сто… тысячу…
Каждая пауза, которую он делал в конце предложения, производила двойственное впечатление. Чувствовалось, что за его словами скрывается боль, тоска и что-то ещё более страшное.
– Ей было двадцать пять, когда мы встретились, – на этих словах лицо Натана Хейма просияло, видимо, он вспоминал первое знакомство с Авелин. – Мой друг и его супруга поспособствовали знакомству с мадемуазель Гишар, пригласив её и меня на совместный ужин. И вот впервые я увидел эту неземную лёгкую женщину в ресторане. Когда она скользила мимо столиков, за ней тянулась золотая теплота, напитывающая всё вокруг кристалликами счастья…
При воспоминании о моментах, связанных с Авелин Гишар, глаза Натана Хейма прямо-таки лучились. Казалось, ведя свой монолог, он видит эту женщину так явственно, что готов протянуть ей руку.
– Думаю,