– Вот-вот, – закивала Лили, – почему ты до сих пор не отнёс его в мастерскую? Он не включается уже неделю! Стоит нерабочий, только пыль собирает.
– Как нерабочий? Я смотрел телевизор пять минут назад, – уверенно проговорил я.
Лили ещё раз повторила, что телевизор уже неделю как сломан. В какой-то момент пропало изображение, затем и звук исчез.
Мне стало не по себе. Я побледнел. Руки враз стали ледяными, со лба покатился пот.
– Что случилось? Тебе нездоровится, милый? – залепетала Лили, суетясь возле меня.
А я стоял и думал над последними словами, услышанными по телевизору: «Любое событие, предначертанное вашей судьбой, произойдёт, хотите ли вы этого или нет. Вы не в силах изменить ход того, что должно случиться, всё свершится так, как должно быть».
Подойдя к зеркалу, я с трудом узнал самого себя: лицо было застывшим, мертвенно-бледным. Лили волновалась за меня, думая, что я постепенно спускаюсь в бездну сумасшествия или неизлечимой болезни, поражающей мозг.
– Ты представляешь, мне показалось, что я, сидя на диване, взял пульт в руку и включил сломанный телевизор, – растерянно пояснил я, стараясь говорить твёрдо, без страха в голосе.
– Любимый, ты слишком много работаешь! – сказала Лили с тихим вздохом, подняв глаза кверху. – У тебя от перенапряжения мозг кипит, вот и выдаёт ненужную информацию.
Так она деликатно намекала, что ещё немного – и я окончательно подвинусь рассудком от перегрузки. В её голосе слышались нотки страха.
Лили забилась в угол. Она сидела, поджав под себя ноги, и молчала, напуганная моей нездоровой бледностью. Глаза её блестели от слёз – уж очень эмоциональной она была от природы.
– Ладно, телевизор не работает, – размышлял я вслух, – но голос! Я слышал голос!
Последнюю фразу я выкрикнул так громко, что ещё больше перепугал возлюбленную.
– О боже! Доминик! Какой голос? – нервно спрашивала Лили.
Я знал, что ни под каким предлогом нельзя рассказывать ей о словах, прозвеневших в моей голове, этого странного откровения о судьбе и её необратимости. Одно-единственное признание о мираже из ящика могло повергнуть Лили в шок или побудить её отвернуться от меня.
Я был в отчаянии, не зная, как оценить то, что случилось со мной. Что это было: начало серьёзной болезни, помрачение ума, гипноз?
– Мне кажется… Мне дурно… – дрожащим голосом произнёс я.
– Что стряслось? Что у тебя болит? – вскрикнула Лили, бросаясь ко мне.
– Ничего. Видимо, я схожу с ума.
– Доминик, я ничего не понимаю!
– Я тоже!
Возлюбленная всё-таки вынудила меня рассказать правду, которая пожирала меня изнутри и сковывала моё сознание. Лили делала какие-то банальные выводы из моих слов, волновалась, переходила к различным доводам и примерам из жизни, но я словно не понимал значения её слов.
Посмотрев