Смешался с гостями свадьбы, прошёл вместе с ними в зал. Специально сев почти напротив стеклянных дверей, даже пожрал нахаляву. А когда, около половины пятого, заметил жирную тушу Шпика идущую к сортирам – как ни в чём не бывало подмигнул девчонке через стол напротив и ушёл. Как говорится, «Совет да любовь молодым», но пора и честь знать.
Сортир был на четыре писсуара и две кабинки, одна из которых занята. Заглянул под дверь – крокодиловые ботинки Шпика беспокойно дёргали носами. Нервничает скотина? Не любит, когда его не уважают, на стрелки к нему не приходят? Или просто запором мучается?
Впрочем, Данила и сам слегка нервничал. Если к тому моменту, как Шпик просрётся, из сортира не уйдут случайные посетители, придётся догонять гада в коридоре и тащить к чердаку. Такую тушу. К тому же мимо зала, где ждут его раздолбаи… Либо всё-таки переносить разговор на другой раз.
Но сложилось. Прямо-таки звёзды сошлись: едва папа жениха вышел за дверь, из кабинки показался и Шпик.
Данила не церемонился. Он был зол, как сука.
Оглушающий хлопок ладонями по ушам, серия пробивных по жирному пузу. Охнув, Шпик завалился спиной в свою же кабинку, и Данила, ускорив падение ударом ноги в грудь, шагнул за ним. Шпик за собой не смыл, не царское это, видать, дело. Данила схватил его за бритый жирный затылок и замолотил мордой об бортик унитаза. Когда на белой эмали повисли кровавые сопли, чуть склонился:
– Вот теперь всё. Теперь ни ты мне, ни я тебе не должен. Разбежались и забыли. А по поводу своей крыши, которая меня якобы нагнёт, если я не верну бабки – фуфли кому-нибудь другому. Если они узнают, что ты в их заведении подставы с наркотой разыгрываешь – в своём же дерьме захлебнёшься, Шпик. Примерно вот так! – и, жёстким пинком колена подтолкнув вперёд, ткнул его окровавленную рожу в кучу говна.
Уходил тихо и быстро, но на крыльце столкнулся вдруг с одним из его гопников. И ведь замер-то всего на мгновенье, но и этого оказалось достаточно, чтобы словить выкидуху со спины. Хорошо не перо. Вот такой дешёвый залёт, сука…
*** *** ***
За ужином отец был хмур и погружён в себя. Его даже Тёмушка не трогал. Оксана бросала на Маринку короткие, внимательные взгляды и от этого было не по себе.
– Ну вот, пожалуйста! – неожиданно рявкнул отец. – Это что, ногти подростка? Это когти, которые нужно приравнять к холодному оружию!
Маринка аж спину выпрямила и невольно поджала пальцы в кулачки.
– Андрюш, ну это модно, все девчонки сейчас так ходят, – вступилась Оксана. – Ещё и подлинше носят, так что…
– Угу, – кивнул отец, – а некоторые вдоль трассы по ночам стоят, что ж теперь и нашей не постоять, да?
– Ну ты уже прям перегибаешь. Причём здесь панель? Тёмушка, не балуйся с хлебушком!
– Не-е-е балуся с хлебушком! Не-е-е балуйся! – тут же, почувствовав