– А концерт-то будет? – уточнила она.
– Я же обещал. Только не знаю, что ты хочешь послушать.
– Что ты обычно играешь?
– В последнее время я играю нечасто, хотя, по-хорошему, инструментом надо заниматься каждый день. Но это если речь идет о профессионалах. В основном я играю мамино любимое. И, собственно, для нее и играю.
– Маменькин сынок?
Они перешли на кухню. Дан достал с полки два бокала на тонких ножках, а потом открыл бутылку с вином.
– Можно сказать, да. Мама много работает и устает. Мне иногда кажется, что у нее голова вообще не отключается. И я играю, чтобы она немного отдохнула.
– Семья трудоголиков?
Дан разлил вино по бокалам, один передал Эжени и вынул из микроволновки разогретую пиццу.
– Боюсь, ты права. Трудоголизм у нас в крови, но я надеюсь, что мне это не помешает наслаждаться жизнью. Тут главное – найти баланс, – он приподнял свой бокал. – За гостью.
– За гостью так за гостью. – Бокалы, соприкоснувшись, зазвенели, и Женя сделала глоток.
Пицца после трудового дня и хорошего секса казалась даром богов. Какое-то время Женька вообще не могла говорить. Она просто жадно ела горячий хлебный треугольник с салями и сыром, запивая его вином.
Дан наблюдал за ней, отщипывал виноград и наслаждался картиной.
– Так что ты хочешь, чтобы я сыграл?
– Не знаю, – Женя пожала плечами. – Сыграй то, что любит слушать твоя мама.
И через четверть часа, когда они с вновь наполненными бокалами переместились в гостиную, он сыграл. Вернее, начал играть, но после первых же исполненных аккордов Женя глухо произнесла:
– Не надо.
Дан обернулся:
– Не надо?
– Нет, – замотала она головой. – Именно это не надо.
– Но там дальше очень красиво, это танго…
– … Пьяццоллы, я знаю. «Верано портено». И я его не люблю. Сыграй что-нибудь другое.
Дан не двигался, он смотрел на Эжени. Что-то в ней изменилось, она вновь стала чужая и будто сама не своя. Стояла, крутила бокал с вином, а потом залпом выпила его до дна.
– Что? – спросила с вызовом, почти враждебно.
– Ничего. Просто это не очень расхожее произведение. Больше для знатоков, скажем так. А ты его знаешь.
– Будем считать, что я знаток.
– Правда?
– Да. Музыки в своей жизни я переслушала больше, чем прочитала книг, – и снова это знакомое упрямое движение подбородком. – Хочешь проверить?
Она во всем видит вызов. Почему?
– Хорошо, – ответил Дан покорно. – Давай проверим.
Он сыграл небольшой задорный фрагмент, и Эжени улыбнулась:
– «Дон Кихот» Минкуса.
Дан никак не ожидал правильного ответа, все-таки классика, и был впечатлен.
– Ладно. А это?
На этот раз он играл дольше, и Эжени его не прерывала. Казалось, они оба следовали за переливами мелодии, на первый взгляд – монотонной, но обволакивающей, о чем-то шепчущей, легкой как ветер. Музыка закончилась, а послевкусие осталось,