Какая удача. Уилл Литч

пожимая плечами.) Она знакомится с какими-то ребятами, курит с ними траву, что только больше расширяет ее мировоззрение. Почему она так много времени тратит на усердный труд? Почему она так далеко от дома? Почему все вообще хотят, чтобы она стала ветеринаром? Ветеринарам приходится усыплять животных, типа, все время. С чего кому-то хотеть делать эту дерьмовую работу? Она понимает, что вся ее жизнь была ложью, что она не хочет быть частью системы, что она должна быть Ай-Чин, понимаешь? И она решает послать все на хер. Она находит подругу планокуршу, с которой сбегает – «Может, она лесбиянка и даже этого не осознавала!» – и прячется в квартире в Нормалтаун, заказывая доставку, затягиваясь из бонга и засматриваясь всеми эпизодами «Черного зеркала». Она даже не знает, что ее ищут. Она просто проживает Америку, понимаешь?

      Возможно, Трэвис немного проецирует в этом случае. Но я на всякий случай отмечаю эту теорию.

      Он прерывается, чтобы затолкать побольше мяса себе в рот, и я жду пока он дожует и продолжит, но потом он заглатывает еще один огромный кусок свиного окорока, и услужливо дает еще один мне, поэтому я выжидаю окончания теории еще немного. Я начинаю немного давиться свининой, поэтому Трэвис обходит стол и легонько постукивает меня по спине. Он думает, мне сложно дышать, но это не так, поэтому я рычу, так как рот все еще занят сэндвичем. Он фыркает: «Извини, боже», и оставляет меня в покое. Я в порядке.

      Через двадцать пять минут мы возвращаемся к девушке, работающей в «Вукстри Рекордс» в городе, с пирсингом в брови и татуировкой Курта Кобейна на спине, которую Трэвис не видел, но хочет увидеть, и как эта девушка сказала ему послушать Wilco, а потом мы возвращаемся к Wilco, и мне честно насрать на Wilco, но это то, на что ты подписываешься, зависая с Трэвисом, и я не против, я рад, что он здесь, а барбекю потрясное.

      Я смотрю ему в глаза, чтобы мы могли говорить.

      Здесь нам нужно на мгновение прерваться. Если мы с вами будем проделывать это небольшое путешествие вместе, вам придется пойти мне навстречу. Понимаете, я не могу… ну, я не могу разговаривать. По крайней мере, не так, как вы и большинство ваших знакомых. Этому предшествует целая история, и у нас достаточно времени, чтобы во всем этом разобраться, но просто потому, что мы с Трэвисом не можем разговаривать, не значит, что мы не можем разговаривать. Я знаю Трэвиса всю жизнь, и мы можем общаться без слов – почти как близнецы, но не так стремно, как близнецы. Он может посмотреть на меня, а я – на него, и мы понимаем, что другой говорит, не сказав ни слова. Я слишком все упрощаю, это сложнее, чем кажется здесь, в двухмерной прозе; вам просто придется мне поверить. Я могу делать это и с моей мамой, и Марджани тоже научилась в последние пару лет. Вы бы не смогли этого понять, если бы увидели, но для нас это работает. Поэтому просто доверьтесь мне.

      ОК? Мы друг друга понимаем? Вы со мной?

      Хорошо. Итак. Как я уже говорил: я смотрю ему в глаза, чтобы мы могли говорить.

      Думаю, это та девушка, которая все время проходит мимо моего дома.

      Кто, планокурша?

      Не