В глазах – ожидание новой, но такой же дикой
и быстрой любви.
Это уже было.
И будет еще.
Бесхвостая ящерица – это я.
Я бегу…
РАЗГОВОРЫ
Если ты идешь, ступая
По своим следам,
Значит, вывезла кривая,
Значит, снова будешь там,
Где остался твой двойник,
Где так светел сад,
Где любовь… – Так что ж, старик,
Повернём назад?
– Знай, когда вернёшься, странник,
Будет сад твой пуст…
И вода вином не станет,
И не вспыхнет куст…
Примешься молить о чуде,
Слёз глотая соль,
И твоя свобода будет
Худшей из неволь.
Память не направить вспять;
Твой уход – изгнанье.
И реальностью не стать
Воспоминаньям…
"Что стоит оборвать струну…"
Что стоит оборвать струну
Иль промолчать в ответ?..
Я буду слушать тишину,
Я нарисую свет.
Я буду биться о стекло,
О силуэт в окне,
И, может быть, его тепло
Убьёт меня во мне.
Ничто не стоит объяснить
Свеченье этих звёзд —
Так успокойся и усни,
Не принимай всерьёз,
Что краски – смешаны в одну,
Что звуков – больше нет…
Но я играю тишину
И рву я в клочья свет!
ИЮЛЬСКОЕ
Закат был просто ал
На гранях ржавых кровель!
Он жёгся и желал
Причастности ли, крови ль…
Щемило сердце, плыл
Ноктюрн дрожащих линий.
И город жадно пил
Благоуханье ливней
Лишь изредка, пока
Жеманный шёпот ночи
Невинно так, слегка
Нам головы морочил.
"Знак тишины и светлого покоя…"
Знак тишины и светлого покоя —
Стук падающих вниз на землю
Яблок. В нём нечто есть такое…
И сад – как Бог…
Стою и внемлю
Глухому звуку падающих яблок.
И сердцу не попасть никак
В такт чудной музыке, и я бы
Задохнулся, исчез со свету…
Когда б не знал, что это
Только знак…
То только знак…
"Вздыхает небо, в осень уходя…"
Вздыхает небо, в осень уходя,
И недоумевает: что так скоро?
А листья, словно кисти дирижёра,
Парят над какофонией дождя,
Со звуками кружась и улетая;
И кажется, что вечер этот вечен,
Но красной медью горизонт рассвечен…
То знак, что шлёт вещунья золотая!
"Шёл себе…"
Шёл себе. Осенние облака плавно обгоняли меня, скользили по лицу лёгкими тенями. Весь город походил на небрежный эскиз: такая же мешанина пятен и бликов, всё крупными мазками, всё размыто и смазано. Город возбужденно дышал и шевелился, будто провожая меня взглядом, не в силах двинуться вслед.
Повернул за угол и тут же сощурился от внезапного света. Деревья широкими взмахами пытались стряхнуть с себя охряный налёт. И тогда ветер нагнал меня и чуть толкнул в спину. Невольно зашагал быстрей. Наверное, ветру понравилась эта игра, – он побежал дальше по бушующим кронам разгонять облака!.. И всё – просто так, наверное, для того, чтобы в конец околдовать меня. Сквозь паволоку солнечных пятен вдруг вижу – чудо. Бабочка? Бедная! Откуда ты здесь? Вся рвёшься и трепещешь так беспомощно. Чистая белая точка на листе песочно-жёлтой пастели.
Набежала тень. Очертились фрагменты и проявились тона… Милая женская головка. О! Но это против правил! Бабочка-бант у неё в волосах. А дальше… Ну как так можно?! И бант – бабочкой, и пальтишко – такое, что вот чуть-чуть и… И ножки – точеный промельк, неудержимое изящество! Отчего ж ты не летишь, милая?! И снова свет – и вновь трепещут бабочкины крылья. И опять тень – и парит над землёй пальтишко, и мелькают под ним эти матовые ножки…
Влюбился! Уже влюбился и даже не видел лица! А всего-то: бабочка-бант, пальтишко – так, чуть-чуть