Я спустился на гористую равнину реки той же тропой, по которой уже не раз спускался шесть лет назад. Гром ее потока нарастал, и вскоре я обнаружил, что потоки, стремительно несущиеся через водопады, кипящие в водопаде, кристально чистые и гладкие в заводи, всегда перекатываются через ложе из покрытых мхом валунов, окаймленных по берегам иракалами, папоротниками и тростником с желтыми стеблями, шелковистым оперением и фиолетовыми семенами.
Я остановился на середине моста, образованного ураганом из крепкого кедра, того самого, где я когда-то проходил. С его планок свисали цветочные паразиты, а с моих ног, покачиваясь на волнах, фестонами спускались голубые и переливчатые колокольчики. Роскошная и надменная растительность сводчато обступала реку, и сквозь нее, как через проломленную крышу заброшенного индийского храма, пробивались лучи восходящего солнца. Майо трусливо завыл на берегу, который я только что покинул, и по моему настоянию решил пройти по фантастическому мосту, сразу же свернув на тропинку, ведущую во владения старого Хозе, который в этот день ожидал от меня платы за свой долгожданный визит.
Пройдя немного по крутому и темному склону, перескочив через сухие деревья с последней вырубки горца, я оказался в местечке, засаженном овощами, откуда был виден маленький домик посреди зеленых холмов, который я оставил среди, казалось бы, несокрушимого леса, дымящегося. Коровы, прекрасные по своим размерам и окраске, мычали у ворот загона в поисках своих телят. Домашние куры с шумом получали свой утренний рацион, на пальмах, пощаженных топором земледельцев, оропендолы шумно раскачивались в своих висячих гнездах, и среди этого приятного гомона иногда слышался пронзительный крик птицелова, который со своего мангала, вооружившись рогаткой, отгонял голодных макак, порхавших над кукурузным полем.
Собаки антиокианца своим лаем предупредили его о моем приходе. Майо, испугавшись их, угрюмо подошел ко мне. Хосе вышел поприветствовать меня, держа в одной руке топор, а в другой – шляпу.
Маленькое жилище свидетельствовало о трудолюбии, хозяйственности и чистоте: все было по-деревенски, но удобно устроено, и все на своих местах. Гостиная маленького домика, идеально выметенная, с бамбуковыми скамьями по всему периметру, покрытая тростниковыми циновками и медвежьими шкурами, с иллюминированными бумажными гравюрами, изображающими святых, и приколотыми оранжевыми колючками к небеленым стенам, имела справа и слева спальни жены Иосифа и девочек. Кухня, сделанная из тростника, с крышей из листьев того же растения, была отделена от дома небольшим огородом, где смешивались ароматы петрушки, ромашки, пеннирояла и базилика.
Женщины выглядели более опрятно одетыми, чем обычно. Девушки, Лючия и Трансито, были одеты в петиты из фиолетового сарсена, очень белые рубашки с кружевными