Чао-Линь попытался объясниться с Сун-Чоем. Но тот, вместо того чтобы урезонить своих подчиненных, принялся хохотать во все горло:
– Пусть потерпят всего несколько дней свое собственное войско! Ведь мы за них же будем жертвовать своими жизнями!
– Да ты что, друг, не говори так! Ведь вы сами выбрали судьбу воинов. Люди-то в этом не виноваты.
– И мы ни в чем не виноваты! – Сун-Чой будто не замечал, что перед ним сидит ровесник его отца. – Почему же мы должны воевать и умирать ради вас?!
– Я не нанимал вас в качестве войска, так что ты передо мной не заносись! Не забывай, что давал клятву перед Алтан-Ханом, что будешь защищать свой народ, свою землю! Хочешь вымести на беззащитных людях злобу на нового командующего, выгнавшего тебя из крепости?
Услышав имя Алтан-Хана, Сун-Чой вмиг замолчал. Но, судя по тому, как задрожал выпирающий клинком подбородок, он не смирился, а просто затаил злобу.
Всю ночь моросил мелкий дождь. Но к утру прояснилось, солнце засветило еще ярче. Поблекшая было от засухи природа опять ожила, заиграла всеми цветами. По влажному воздуху плыли густые ароматы разных трав и деревьев.
Чао-Линь отправился в путь до рассвета, чтобы застать нового главнокомандующего, так что вошел в крепость к пробуждению людей. По влажным каменным ступеням поднялся наверх. Хорошо знакомые узкие каменные коридоры вели в светлую комнату с высокими окнами.
Джен-Джемин оказался совсем молодым человеком, что было неожиданно для военачальника с такой высокой должностью. Вышел навстречу, как ученик, встретил старика поклоном. Это тоже удивило Чао-Линя, но он хорошо понимал, что это дань его возрасту, доброму имени, не запятнанному за многие годы правления этой областью.
После дежурных фраз, подобающих случаю, за чаем повели неспешную беседу.
– Мне очень понравилось, что ты сам выехал за Стену, тем самым успокоил взбудораженных жителей. Потому и велел Сун-Чою выехать из крепости, чтобы стал тебе подмогой. Да и Монголы будут вести себя осторожнее рядом с таким войском.
– Монголы ведут себя так тихо, будто нет в той стороне живой души. Никого не трогают, конные же части даже посевы объезжают, чтобы не топтать. А что касается нашего войска, то радости от его защиты не испытываю.
– Почему?
– Едва выйдя из крепости, воины Сун-Чоя тут же начали мародерствовать, грабить собственный народ. Окончательно расшатали и без того неустойчивое положение. Да и уж больно обидно терпеть унижения от собственного войска!
– Выясним! – еле выдавил из себя Джен-Джемин, изменившись в лице. Какое-то время он молчал, отвернувшись к узкому окну. Вновь заговорил уже пылко и яростно: – Ну вот! Другие народы набирают в свои войска самых достойных людей, лучших из лучших. А у нас, наоборот, специально отбирают всякие отбросы, жуликов, тех, кто ни к чему не приспособлен.