И после чудовищной боли, страшной концовки одной истории без промедления приходит новая, счастливая и радужная. История с великолепным продолжением…
Энни Хауард держала на руках сына. Это был крепкий, здоровый малыш, и она долго любовалась его личиком. В зрелости он будет красив, обещала она себе.
Родители назвали сына Колин.
Колин Калеб Хауард явился в мир, чтобы расти и жить.
***
Энн никогда уже не забыла, как приложила сына к груди впервые. Налитая, наполненная молоком, она ныла, болела, беспокоила юную мать, требовала облегчения. И, наконец, когда Энни прислонила к ней сына, а Колин потерся губами о мягкую плоть матери, чувствуя тепло и запах молока, она помогла ребенку отыскать сосок. А потом с удовольствием закрыла глаза, когда он охватил его, с силой начал вытягивать пищу.
Тогда молодая женщина осознала, что так и заложено природой. Женщина вскармливает своё дитя, того, ради которого жестоко страдала накануне, даёт ему силы для жизни, развития. Маленькие губки теребят её грудь, с неосознанной жадностью глотая струйки белёсой жирноватой жидкости. И это можно назвать залогом процветания обоих, непреложным законом жизни, важной частью материнства.
Как она была счастлива! Как была спокойна, глядя на него, поглаживая по головке:
– Мы очень нужны друг другу, сыночек мой!
***
А дальше?
Снова приятная новизна, бессонные ночи, кормление посреди темноты, его лицо, надувающиеся и опадающие щёчки, когда он сосал материнское молоко. Его лицо и её грудь, взволнованно вздымающаяся от того, что её мальчик так близко, выхваченные из мрака жёлтым подрагивающим светом лампы. Терпкий запах испачканных пелёнок, руки мужа, когда он принимал сына, его ласковые прикосновения ко лбу мальчика, и более чувственные – к губам самой Энни, которая получила больше, чем ожидала: новую себя, более значимую, чем когда-либо.
***
Месяц, два и три, и больше. И сынишка уже не лежит в колыбели, он весел, любопытен, непоседлив. Он нуждается в ней постоянно, кажется, даже сильнее, чем в первые недели после рождения. Он общий любимец, родители растворились в нём, но будто бы с новым трепетом любили друг друга.
Их ночи! И после дневной усталости, когда заканчивались силы, влюбленные супруги черпали их один в другом, нежась в общей постели. Они были близки, телесно, духовно, жизни сплелись в одну. Калеб говорил жене те самые лучшие три слова, на ухо нашёптывал комплименты, уверял в исключительности.
Время абсолютного счастья, такого, что ты не в силах был бы отпустить.
***
И год, и два, и три. И обоим становилось страшно, не оборвётся ли нить, связующая их с самим Раем на земле. А потом они снова тонули в том, что предлагала жизнь: Колин каждое утро врывался в спальню родителей, которые едва успевали разорвать очередной поцелуй. Мальчик, с помощью отца вскарабкивался на кровать, валился между мамой и папой, а Энни запускала пальцы в густые волосы ребёнка,