– Ну, кого там еще черт принес? Неужели непонятно, дома никого нет, раз не отвечают.
– Гражданка Рябинина, это полиция. Открывайте, а то развернусь и уйду.
Столь неожиданная и нелогичная угроза со стороны сотрудника полиции, которого по голосу сразу распознала притонщица, заставила ее открыть портал в другое, с точки зрения нормального человека, измерение. Правда тщедушное, худое и невысокое тело сорокалетней хозяйки предприняло отчаянную попытку не допустить в свое жилище наглого посетителя. Да еще без санкции суда и даже…без бутылки. На помятом не выспавшемся лице взбунтовавшейся Екатерины читалась бурная ночь в веселой кампании с обильным употреблением алкоголя. Сыщик первоначально хотел сразить ее юмором, чтобы та сама без принуждения пригласила гостя войти. Он с довольно доброжелательной улыбкой произнес:
– Ты, Екатерина, как в том анекдоте: «Темной ночью звонят в дверь.
–Кто там?
– Открывайте полиция!
– Никого нет дома!
– А кто говорит?
– Вам послышалось!
– А почему свет горит?
– Сейчас выключу!».
Однако гражданка Рябинина была полна решимости не пропустить незваного гостя, который, как известно хуже татарина. Но перед ней оказался не какой-то представитель национального меньшинства, а наглый и настырный мент. Он бесцеремонно отодвинул защитницу крепости, прорвался вовнутрь и нарушил при этом конституционные права о неприкосновенности жилища. В данном конкретном случае Владимир не задумался об возможных печальных последствиях. Он точно знал, что никто эти самые права отстаивать не будет, ни в суде, ни в прокуратуре. Хозяйка настолько занята приемом высоких гостей с выпивкой и закусью, что ей не до глупостей…
На кухонном столе красовались три пустые бутылки из-под водки, куски черного хлеба и…большая сковорода с остатками жареной свинины. Из открытой домашней трехлитровой банки солений выглядывали любопытные листья укропа. Кстати сказать, подобная банка солений в заявлении о краже поросят имела место быть. Но потерпевшая сказала, что «это копеечное дело и можете не искать». Запах в старом деревянном здании заметно отличался от привычного. Естественно, с точки зрения работника правоохранительных органов. Сделав вид, что все увиденное ему неинтересно, Сизов обратился к хозяйке неопрятной квартиры:
– Не знаешь, где сейчас Рыжая липучка шкуру трет.
Он всегда старался употреблять не литературные обороты, чтобы быть «на одной волне» с контингентом, который общечеловеческий язык практически не использовал. Ему казалось, что «по фене он чешет» не хуже любого матерого уголовника.
– А я чего, его пасу, что ли? Чай дома, или у какой крали, –