– За этот разговор. За то, что ты меня удивила.
У меня созрел отличный план.
– Ксюша, можешь дать мне что-нибудь почитать? То, что тебе нравится.
А я у меня будет повод зайти, чтобы вернуть книгу. Поговорить. Взять еще одну. Поговорить. Повторить. Отличный план.
– Дай подумать…
Она сощурила глаза, глядя на меня, как будто раздумывая, что бы мне посоветовать.
– Возьми из собрания Ремарка вторую справа.
Вторая справа. С этим я разбирался уже на автомате. Выкинув из кулака количество пальцев, соответствующих числу «два», я ткнул ими в книжный ряд и достал нужный том.
Роман назывался «Три товарища».
– У каждой девушки, даже настоящей стервы, должна быть своя слабость. Моя слабость – это Эрих Мария Ремарк, обожаю его. И мне все равно, что ты об этом думаешь. Он лучший писатель потерянного поколения. А мы с тобой, Максим, тоже потерянное поколение.
– Я не читал Ремарка.
Она сердито посмотрела на меня как на безграмотного варвара.
– Значит, ты прочитаешь все, что у меня есть! Конечно, если тебе понравится. И давай сделаем так – я запрещаю тебе навещать меня, пока ты не прочитаешь эту книгу. Во-первых, нам будет что обсудить, а во-вторых, посмотрим, насколько сильно тебе захочется со мной поговорить. Только чтобы без обмана, я проверю.
У нее была такая игривая улыбка.
На свете не было ничего прекраснее.
***
Я передаю книгу Лизе, она задумчиво листает.
– Хорошая? – спрашивает она.
– Да, мне понравилась. Прочитал за три дня, и не потому, что хотел снова увидеть Ксюшу. Точнее, не только поэтому. Но роман был очень депрессивный – действие происходит в межвоенной Германии, такой же примерно кризис, как у нас. Главный герой – спивающийся ветеран Первой Мировой, все богатство которого – дружба и любовь. Этого достаточно, чтобы жить и даже быть счастливым, только одного из его друзей убивают, а возлюбленная умирает от туберкулеза.
– Обсуждали?
– Конечно, и не только. Ремарка она прочитала всего, чем-то он ее сильно цеплял. Это противоречило идеям, которые она так страстно излагала. Ремарк был гуманистическим писателем, воспевавшим любовь и благородство, честных людей посреди ужасов войны или нищеты. Даже алкоголики и проститутки у него прописаны по-доброму. Не боялся описывать эту грязь, потому что настоящее зло – не в ней.
Мы с Лизой продолжаем идти по темной парковой аллее, едва освещенной уличными фонарями. Неподалеку видим недавнее кострище. Лиза просит меня разжечь огонь и протягивает зажигалку. Мы почти не разговариваем. Набираем хворост и ветки, лежащие неподалеку, рвем какой-то бумажный мусор на растопку. Наконец садимся у костра, подставляя наши ладони теплу.
– Мне очень нравилось наблюдать, как она излагает мысли. Ее холодный цинизм, резкость и бестактность в суждениях прятали под собой романтическую и тонкую натуру. Не знаю, как можно одновременно любить Ремарка и почитать Ницше. Многое бы я отдал,