Красивая девушка вбежала в комнату.
– Где у тебя тетрадь русской сеньоры, которая пропала у нас?
– В комоде. Вы ведь про сеньору Анну говорите?.. Я тогда же спрятала эти бумаги.
– Покажи ее. Вот тоже русский сеньор… Отдай ему. Может быть, он что-нибудь разберет и укажет, где искать ее.
С какой жадностью я схватил эти мелко исписанные листы!
Они оказались воспоминаниями «сеньоры Анны». Ни в одном месте она не называла ни своей настоящей фамилии, ни города, откуда она, ни тех, с которыми бедная женщина входила в какие-либо отношения. Тайна так и осталась тайной!
Я прочел эту трогательную повесть. Несмотря на ошибку бедной женщины, жизнь ее была полна такой нравственной чистоты, раскаяние так глубоко, воспоминания веяли такой поэтической грустью, что я решился передать этот рассказ синьоры Анны, как она его написала – в подлиннике. Читая его сам, я несколько раз вглядывался в наброски Сокова, лежавшие передо мною. Теперь мне становилась понятна печаль ее больших южных глаз, скорбное выражение ее характерных губ…
Часть первая
I
Я родилась далеко-далеко. Так далеко, что, когда в бессонную ночь порой думаю о моей родине, – она, кажется, чуть ли не на другой планете. Все равно, мне ее уже не видать никогда, и только в моих воспоминаниях слышу я задумчивый говор чинар и меланхоличский рокот фонтанов. То же солнце, что и здесь, в Италии, только горячее еще жжет оно в летний полдень, еще синее наше восточное небо! О, это родное небо! Напрасно я хочу угадать его оттенки здесь, в Италии. Все не то, совсем не то! Наше темнее и глубже и в тоже время прозрачнее. Оно так сквозит, что, когда на нем проступит длинное, тонкое облачко, народ говорит, что это крыло ангела, пролетающего по ту сторону тверди.
Вы знаете ли, как бирюза плакала? Впрочем, кто это – «вы»? Я пишу для себя, пишу, чтобы проверить еще раз все прошлое, пережить его прежде, чем умереть. А смерть уже стучится в мою грудь. Настойчиво, упорно стучится, стоит около, как кредитор, ожидающий выхода своего должника! И он скоро выйдет, очень скоро. Ему уже недолго жить в своей клетке! Да, так и я начала рассказывать, как бирюза плакала. В Персии, в Шахру-де, кажется, находят замечательную темную бирюзу с точно вкрапленными в ней прозрачными слезинками. Камень плачет, видите ли, потому что он не может сравнится с дивными небесами востока. Он уже усвоил себе их удивительную синеву, но сквозь нее невидно рая, который мерещится в голубых небесах. И ревнивому камню больно, ревнивый камень начинает точить слезы. Но камень и плачет каменными слезами, такими же холодными и твердыми, как он…
Я родилась в Гори.
Маленький кавказский городок, весь затонувший в зелени своих чинар, приютился у горы, с которой еще до сих пор грозно смотрят развалины старой крепости, построенной с незапамятных времен грузинской царевной Тамарой. Говорят, что и теперь, в день всех святых посетители крепости видят вдали точно зеленые, красные и желтые шелковые платья. В обросших цепкой растительностью