– Ну да, конечно, ты права, ты одна у нас такая умная и тонкая. Будто мы с папой не любили никогда.
– Наверное, не любили, – из-за двери хрипло ответила Даша. – Иначе бы понимали.
Она снова достала телефон из-под подушки, одно за другим отправила «Ты меня игноришь?» и «Раз тебе не надо, то и мне это все больше не надо» и выключила телефон. Совсем.
Когда родители уехали на работу, она решительно достала из потайного кармана рюкзака три теста на беременность и через пятнадцать минут сидела на полу в ванной, скорчившись и глядя неверящими глазами на шесть четких красных полосок – по две на каждом тесте.
Сердце билось в горле, словно Даша долго бежала. Слюна во рту была горькой, уши заложило. С неба косо сыпалась мелкая колючая крупа, а под ногами был вязкий, грязный, рыхлый снег, и кроссовки быстро промокли.
Даша оказалась в школе к третьему уроку, привычным движением – руки помнят – стерла следы потекшей туши и поправила волосы перед зеркалом, из которого смотрела на нее самая обычная Даша, только чуть грустная. Кажется, за каникулы она еще сильнее похудела. Вокруг были люди, люди и люди, кто-то здоровался с ней, с кем-то – она, кто-то обнял ее за талию и коснулся щекой, кто-то спросил, где была, почему не писала. Ее торопили на следующий урок, и Даша в толпе побежала на третий этаж, не помня, в какой кабинет, – просто все побежали, и она тоже. Это было правильно и хорошо: в толпе она уже не была собой и могла хотя бы недолго не думать о своем. Она даже смеялась, когда смеялись все, и это тоже было правильно: смеяться, когда смешно.
Когда историк вызвал ее к доске и начал гонять по датам, она почти все назвала правильно. Даже странно. Она не задумывалась над ответами, цифры сами собой всплывали в памяти, будто Даша с ними родилась.
На большой перемене Лиза куда-то пропала и только перед самым звонком как из-под земли выросла, подхватила Дашу под руку, увлекла в закуток под лестницей и стала, смеясь, рассказывать, как ее поймала безумная женщина Бабаня и непонятно зачем долго объясняла про счастье материнства, совсем с ума сошла, главное, чтобы не додумалась донести свои фантазии до Лизиной мамы. Даша испугалась, невпопад поддакивала и толком ничего не успела сказать, потому что грянул звонок – редкий случай, когда вовремя, и они заторопились.
Даша села рядом с Лизой, уронила голову на руки и закрыла глаза. Вокруг шумели, кричали, и шум этот был ненастоящий, словно шел с экранов телефонов. На улице уже начало темнеть, в классе включили вечерний свет. Пахло сыростью, противными духами и яблоком, которое с громким хрустом поедал Пашот.
По расписанию была литература, но вместо нормального урока в класс пришла пожилая поэтесса и читала свои стихи, посвященные красоте родного края. Даше стихи не понравились, они были слишком правильные, гладкие, ни о чем, но ей было жаль поэтессу, которую никто не слушал.