– Не первый раз я здесь верши забрасываю, никогда столько рыбы не было, – Толлуман был очень удивлен такому улову. – Ты посмотри, какой большой таймень!
Тимофей быстрыми движениями выхватывал рыбу из корзины и бросал ее в мешок. Таймень был действительно внушительных размеров, удочкой такого бы не вытащили: все снасти порвал бы. Рыба извивалась, била хвостом изо всех сил, стараясь выскользнуть из рук. Толлуман выбрал три рыбины поменьше, разрезал их пополам и бросил собакам. Те оживились и стали поглощать угощение.
Вторая верша также была заполнена доверху. Со второй корзиной управились тоже быстро. Завязывая мешок, Тимофей заметил, что погода как-то слишком быстро стала меняться. На лазурном еще минуту назад небе образовались темные облака, они угрожающе надвигались из-за гор. Подул промозглый ветер, поднимая в воздух снежную пыль.
– Сколько еще корзин в реке? – спросил Тимофей и, указав в сторону гор, добавил: – Погода стала быстро портиться, успеть бы.
– Успеем. Последняя верша осталась, – уверенно сказал Толлуман и поспешил к реке.
С последней вершей пришлось немного повозиться. Она никак не хотела огибать валун, возникший на ее пути, как будто река не хотела отдавать то, что по праву ей принадлежало. Толлуман как мог упирался багром в заполненную доверху корзину, пытаясь ее вытолкать из-за камня.
Тем временем Тимофей, как бурлаки на Волге, тащил вершу, перекинув веревку через плечо, согнувшись к снежному покрову чуть ли не горизонтально. Боковым зрением он заметил, что собаки, ранее спокойно лежавшие на снегу, мгновенно вскочили и ощетинились, жалобно поскуливая. Рывком выпрямившись, Тимофей оглянулся и обмер. Прыгая с валуна на валун, реку преодолевал медведь. Грязная, свалявшаяся шерсть висела на худых боках лохмотьями. Зверь был небольших размеров, потому как молодой, двухлетка по виду. Одно ухо почти наполовину было откушено каким-то зверем, а может, отстрелено. Недавно проснувшийся и покинувший берлогу зверь был голоден, а значит, опасен.
Тимофей метнулся к нартам, он видел там лежавший охотничий топорик. Толлуман как статуя стоял и смотрел на медведя, он знал, что бежать бесполезно, поздно заметил. Оглянулся на Тимофея, чтобы посмотреть, как тот пыхтит, упирается. Посмеялся с него, обернулся и увидел медведя. Мысленно прикинул, за сколько времени зверь преодолеет расстояние до берега и сколько времени потребуется ему, чтобы добежать до нарт, отвязать поводья и развернуть упряжку. В итоге понял, что как бы ни старался, не успеет. Медведь хоть и ослаб за время спячки, но зверь быстрый: если погонится, то добычу не упустит.
Когда медведю оставался один прыжок до берега, Толлуман направил в его сторону багор. Зверь с сердитым ревом резко махнул лапой, пытаясь ударить по нему. Задние лапы скользнули по валуну, и медведь чуть не свалился в бурлящую воду, так и не дотянувшись и не ударив по багру. Медведь, перевалившись несколько раз с лапы на