– Хорошо. Пришел в себя, кажется.
Так и было. Холодный пот мгновенно высох, теперь меня жгло жаром.
– Что… что случилось?
– Не помнишь?
– Меня убили…
– Да, можно и так сказать, – кивнул тип в очках.
– Я умер?
– Нет. Это шутка, малыш. Жуткая до чёрта, но, в конце концов, всего лишь шутка.
– Шутка? – В голове по-прежнему был хаос, и я почему-то знал, что мне нужно говорить, говорить, иначе я никогда не выберусь из той дыры, в какую провалился.
– Сначала ставят к стенке, потом стреляют в воздух, а кто-нибудь бросает тебе в спину камень, как будто это пуля.
– В меня не выстрелили?
– Строго говоря, нет.
– А донья Пепита?
– Упала в обморок. Бывает.
– А сеньор Кастело?
– Еще не оправился от потрясения.
– Господи… Я думал, нас убьют.
Мой собеседник развел руками:
– Все так думали. Может, у них оказалась кишка тонка. А может, хотели поразвлечься… В любом случае главное, что ты жив.
Какая-то девочка протискивалась сквозь толпу с моей гитарой и кепкой.
– Амайя, я же велел идти домой, – строго сказал ей мужчина в очках.
– Но я увидела гитару, папа, и…
Девочка ласково взглянула на меня и протянула гитару, кепку и три монетки.
– Спасибо, – сказал я, заново обретая себя.
– Мы всегда тебя слушаем с балкона. Я попросила у папы гитару на день рождения. В следующем месяце мне будет одиннадцать.
– Амайя, детка, иди домой к маме.
Я встал на ноги, голова слегка кружилась. Постепенно восстановилось равновесие. Донья Пепита по-прежнему лежала на полу, а сеньор Кастело сидел на стуле с отсутствующим, потерянным видом. Окружающие наседали на него с расспросами, пытаясь вернуть назад, но найти дорогу было непросто. Я уже в этом убедился. Возвращение зависело от решения, принять которое следовало за доли секунды. Готов ли ты к тому, что возвращение причинит боль, или предпочтешь забыться и потеряться навсегда. Я нашел обратный путь, понимая, что у меня осталось всего четыре жизни. В свои шестнадцать лет я уже истратил три. Я никогда не был силен в математике, но этого и не требовалось, чтобы заметить: такая статистика не сулит мне ничего хорошего.
После “расстрела” я старался реже появляться в том районе. Люди начали узнавать меня на улице, а мне комфортнее было в неизвестности. Дела шли лучше, когда я жил подобно призраку, так что я почти всегда избегал разговоров и вежливо отказывал, если просили сыграть что-нибудь на заказ. И все равно люди были добры ко мне, иногда угощали съестным или отдавали что-нибудь из одежды своих сыновей, ушедших на войну.
Сеньор Кастело оправился после истории с бандитами, но донья Пепита изменилась навсегда. Что-то погасло в