Женщина была не первой молодости, но, безусловно, красива. Хотя к красоте ее сейчас было применимо только одно определение – «была». Потому что эта красивая женщина была давно и безнадежно мертва. В квартиру пытался пройти какой-то народ, не то родственники, не то соседи, – до конца не проснувшийся Саша так этого и не понял.
– Гони всех отсюда! – раздраженно закричала следователь Сорокина, в паре с которой Бухину выпало дежурить.
Голос у Сорокиной был не просто громкий. Голос у Сорокиной был командный. «Ей бы дивизию, на крайний случай – полк», – подумал Саша и вежливо, но непреклонно выпроводил за дверь особо настойчивого мужчину. Лицо посетителя показалось ему смутно знакомым, но сегодня утром у старлея Бухина от хронического недосыпа случился отказ всех систем: он плохо слышал, плохо видел, а соображал еще хуже.
– Причина смерти какая? – шепотом поинтересовался он у судебного медика.
Сорокину сейчас лучше было не трогать – она сегодня находилась явно не в духе. Саша попытался припомнить, но так и не вспомнил ни одного случая, когда лицезрел эту даму в хорошем настроении. Впрочем, данный казус можно было объяснить тем, что встречались опер Бухин и следователь Сорокина исключительно на работе. А работа в убойном отделе не просто тяжелая. Она еще и морально гнетущая. К тому же, кроме неприятных профессиональных издержек, связанных с выездами на места убийств, изнасилований и разбоев, этот вызов был еще и последним за долгие сутки их дежурства. А последний вызов, когда вот-вот должен смениться…
– Везет мне, как утопленнику, – сварливым голосом сказала Сорокина. – Как полчаса до конца – так и пожалуйста! – Тут работы на полдня, непочатый край… А кто мне сверхурочные доплачивать будет? Пушкин? Хоть бы на пенсию уже скорей уйти, что ли… Настохренело все! Так что, какая причина смерти?
– Не пойму я что-то, Маргарита Пална. – Медик, молодой, недавно перешедший из проктологии в судебную медицину, также побаивался Маргариту Сорокину и явно не желал попасть впросак. – Вроде как естественная… – неуверенно протянул он.
– Ни хрена не естественная! – Сорокина ручкой, которой заполняла формуляр, ткнула в направлении трупа. – Сидел бы ты в своей поликлинике, в жопе ковырялся! Эскулап! – Сорокина выплюнула это слово как ругательство. – Только и умеешь, что ректальную температуру измерять. Толку от тебя… Судороги у нее были, не видишь? Пена на губах. И воздух здесь… – Она выразительно покрутила носом и, бросив напоследок победный и вместе с тем презрительный взгляд на эксперта, вернулась к своим бумагам.
Воздух в квартире был действительно не первой свежести, не то что на улице, где буйствовали весна и месяц май и цвели припоздавшие в этом году яблоневые сады. Сливы и вишни