Чувство опасности, приобретенное Велиновым еще в бытность свою военным атташе в Вене, скомандовало ему: игра нешуточная, пора закругляться.
– Что, что ты говоришь? – переспросил он. – Прости, задумался, прослушал.
Хлысталов недоуменно посмотрел на друга.
– А мне казалось, что ты весь внимание. – Пожал плечами. – Аноним не сомневался, что я увижу на снимках признаки насильственной смерти и дам ход делу, а он сам так и останется неизвестным.
– Думаешь, боится? Чего? – И Велинов снова глянул в окошко.
– Вашего ведомства… В нашей стране всегда хозяйничала ваша контора. КГБ.
– ФСБ, – поправил Велинов. – И время сейчас другое… – Нащупав ручку на дверце, он начал крутить ее, поднимая стекло.
Хлысталов, заметив предосторожность Алексея, засмеялся:
– Ой ли! ЧК остается ЧК, под какой бы аббревиатурой она ни скрывалась. Аноним, видно, помнит, как любого сомневающегося в «светлом будущем» вы отправляли в пермские лагеря или в спецпсихбольницы.
– А ты не боишься, – лукаво сощурился на Хлысталова Алексей.
– А я не боюсь! – простодушно ответил Хлысталов. – Отец так завещал.
– Кто-нибудь видел эти фотографии?
– Да, я показывал их друзьям по работе… криминалистам, экспертам… Все они советуют одно – мне необходимо изучить материалы уголовного дела по факту убийства Есенина.
– Советы давать легко… От меня-то ты чего хочешь, Эд?
Хлысталов на мгновение замолчал, как бы подыскивая нужные слова.
– Ты мой самый близкий друг, Алексей! Ты чекист! Для тебя Есенин, как и для меня, на всю жизнь! – Чувствуя, что это не убеждает Велинова, добавил: – И слово «Россия» для тебя не звук пустой! Не так ли?
– Не дави на психику, Эд, – прервал его Велинов. – Все, что я могу для тебя сделать, – это сказать правду, а не советовать, как твои коллеги… Не перебивай!
Голос его стал жестким, официальным, словно говорил он для третьего лица, которое и подслушивало.
– Вести частное расследование такого масштаба в нашей стране – дело абсолютно бесперспективное. Даже тебе, с большими правами в части допуска к закрытым, секретным документам. А наша контора, как ты выразился, не позволит тебе даже прикоснуться к тайне гибели Есенина… Если она вообще существует. В чем я сильно сомневаюсь как профессионал внешней разведки. – И уж совсем жестко добавил:
– И хотя нас связывает многолетняя дружба, не надейся получить через меня хоть какую-нибудь информацию. Дружба дружбой, а служба службой!
И глаза Велинова стали свинцово-серыми. От его слов повеяло репрессиями сталинских времен, когда предавали друзей, доносили даже на родственников.
У Хлысталова вновь защемило сердце, он скрипнул зубами.
– Ты чего, Эдик? Обиделся?
– На правду не обижаюсь, генерал Велинов!
– Плюнь ты на все! Сейчас поедем в ресторан, обмоем мою звездочку