– А труд художника, значит, по-твоему не работа?
Громко хмыкнув в ответ, он отвёл от меня полный снисходительности взгляд, сопровождавшийся горькой улыбкой.
– Даже не знаю… Покажи-ка мне свои руки, для начала – посмотрим на твои мозоли. Или, быть может, у тебя так ноет спина, что невмочь подняться и подойти поближе? Нет? Я так и думал.
Перед квадратным лицом моего собеседника медленно расплывался густой клуб синего дыма. Хруст почесываемой рыжей щетины прервался неожиданно громким сухим кашлем. Обычно я не возражал против того, чтобы люди курили в доме, до тех пор, пока мы не находимся в мастерской. Теперь я подобное даже приветствовал, ведь мог лицезреть, как этот болван давится собственной сигаретой. Что впрочем не умаляло моего негодования, вынуждающего запрокидывать голову в бессильных причитаниях.
– Чёрт, я должен был посвятить свою жизнь искусству, а вместо этого продаю свой талант за гроши такому жулику, как ты…
– Как я погляжу, твоё хвалёное искусство не делает лёгкой тебе задачу наполнить себе тарелку, а мне – стакан. Выходит, не шибко уж ты и талантливый, а, юнец?
Его голос мне показался немного охрипшим после едва прошедшего приступа кашля.
– Хватит ко мне так обращаться, «старик». Какая у нас разница в возрасте? Четыре, ладно, пускай пять лет? Ты и сам ещё жевал сопли, когда я родился. Кстати, надеюсь, сейчас ты так не делаешь?
– Очень смешно.
– В любом случае, теперь уже мой черёд упрекать тебя в разговорах о вещах, в которых ты ни черта не смыслишь. Талант не всегда измеряется лишь деньгами, которые он приносит, но такому беспросветному деревенщине это сложно понять. Готов поспорить, ты так же редко видишь толковую литературу и приличное общество, как бедная миссис Деннехи – трезвого по вечерам тебя.
Эта самодовольная улыбка, расплывшаяся на его лице, была скорее вызвана моей жалкой попыткой вывести его из себя, чем самими словами, пролетевшими мимо цели.
– Можешь обижаться на меня и огрызаться, сколько душе угодно, а только это ничего не меняет. Скажи спасибо своему отцу за то, что родился в достатке, иначе быть бы тебе голодранцем где-нибудь в Норт-Энде с таким-то «талантом». Старик к тебе на удивление снисходителен, однако всю свою жизнь вас обоих тянуть на горбу он не сможет. Надолго ли хватит его терпения, прежде чем он наконец устанет от этих бесплодных игр в искусство? Рано или поздно, а всё же и тебе придётся повзрослеть…
Закончив с сигаретой, мужчина аккуратно завернул окурок в свежий носовой платок, который затем был отправлен во внутренний карман пиджака из бурого твида. Разговаривая, как простой обыватель из рабочих кварталов, манеры при этом имел он почти джентльменские.
– Что ж, в отличие от тебя, бездельника, меня ещё ждут кое-какие дела. Так что теперь я, пожалуй, пойду.
– Да, избавь меня, пожалуйста, от своего общества.
Зреющая в затылке боль заставила меня накрыть глаза дрожащей ладонью, небрежно отмахиваясь другой от упёртого