Не «возжелает»! Она не позволит! Спите спокойно!
Через год вырастила бычка и свинью, сдала мясо заготовителю, и тот привёз ей новую пилу «Урал». На оставшиеся деньги сына в школу обрядила – одет-обут он всегда был не хуже других.
А новая пила «Урал» сколь уж лет в кладовке без дела стоит: сын после службы в Армии купил «Штиль»… маленькую, лёгкую, удобную. Жаль, Ильич не дожил до сегодняшних дней. Жаль, не было в их время этих «Штилей», поэтому приходилось ему по лесу этакую тяжесть на плече таскать, «Урал» или «Дружбу».
Выживали тогда они с сыном исключительно за счет хозяйства. Держали корову, свиней и овец. Телёнка продадут – сена купят. Двух свиней сдадут – в школу соберутся. Только вот для того, чтобы сдать-продать телёнка и свиней, их целый год кормить-поить надо.
Правда, питались они с сыном, нормально: молоко, творог, сметана – своё, картошка, капуста и прочая огородная мелочь – тоже не из магазина. Хлеб она сама стряпала. Можно было, конечно, излишки молочного и продавать, только торговать она не умела. Вышла как-то на рынок со сметаной и творогом, присмотрелась, как торговки покупателей зазывают, произнесла сдавленным голосом: «Кому творожок? Кому сметанка?» – и сразу же рот ладонью зажала. Оглядываться начала – не услышал бы кто из знакомых.
Картошку, правда, продавала. Оптом. По самой низкой цене. А всё остальное: свёклу, морковь, капусту и ту же самую молОчку – раздавала соседям за просто так. Даром. Брали охотно, даже зазывать не нужно было.
Зимой она пряла овечью шерсть, вязала детям и себе носки, варежки и свитера, получалось дёшево и сердито. Вязала и на «бартер» – меняла на комбикорм.
Всё бы ничего, только вот от домашней работы продыху не знали ни она сама, ни её малый сын. Да и с деньгами туговато приходилось, не платили ей заработанного.
В двухтысячном стало чуток полегче: начали регулярно выплачивать пенсии, и раз в месяц, когда она их получала (свою, по выслуге лет, и сынову, по потере кормильца), они устраивали пир: покупали колбасу, яйца, жарили яичницу. А иногда могли себе позволить потратиться даже на фрукты, сладости и порошок какао в красивых баночках.
Разведёт она на завтрак этот порошок свежим молоком, сын выпьет его с домашними булочками – сыт до обеда. Очень удобно. В общем, слава Богу, не голодали.
Гораздо большей бедой, нежели хроническое безденежье и тяжелый крестьянский труд, считала она то, что не на кого было её сыну опереться ни в отрочестве, ни в юности. Советчика не было. С матерью-то подросток не поделится тем, чем мог бы поделиться с отцом или с родным дядькой. Мать, она ведь женщина.
Но, как говорится, бог не без милости, казак не без доли. Теперь вот и сын на своих ногах стоит. Работящий.