Прибежавшая неизвестно откуда тучка закрыла солнце, и, поднявшись на крыльцо, он на ощупь вошел в прохладный полумрак дома. Досадливо отбросив принявшие неприятное течение мысли, остановился, прислонившись плечом к шершавой стене, и вновь попытался сосредоточиться на посетившем его чувстве.
Интересно, действительно ли грядут перемены или это просто приятный отзвук из пережитого в детстве? В любом случае, прочувствовать такое хотя бы несколько минут – редкость и большой подарок. Пожив на свете и многое повидав, он научился ценить подобные мгновения, наравне с нынешней своей спокойной и размеренной жизнью. В глубине души считая и то, и другое вознаграждением себе за пережитое в прошлом.
Но положенное кем-то время незаметно прошло, и чувство покинуло его, как всегда оставив где-то в груди лишь свою оболочку, будто кокон упорхнувшей бабочки. И это призрачное напоминание о пережитом будет обволакивать и тревожить душу, задавать ей настрой еще долго, может быть несколько дней. Но само чувство уже не вернется, как не возвращаются бабочки в свой кокон. Вот и на этот раз его наивная надежда оказалась – впрочем, как и всегда – тщетной. Осознав это, он покорно вздохнул и неторопливо пошел вглубь дома, направляясь к лестнице. Глаза уже привыкли, и дом перестал казаться погруженным в полумрак.
– Мария!
– Да! Я здесь! Мой руки и поднимайся, ужин почти готов!
Зайдя под лестницу, он подошел к рукомойнику и тщательно помыл руки. Потом не менее тщательно вытер их жестким сероватым полотенцем – именно такие он и любил, не поддаваясь на периодические призывы Марии купить более тонкие и нежные.
Поднимаясь по лестнице, привычно скрипнул третьей ступенью, и как всегда подумал о том, что правильно решил в свое время не подправлять изъян рассохшегося дерева. Этот резкий, но неожиданно мелодичный скрип, отдаленно напоминающий напев пастушьей дудочки, успокаивал душу и очень удачно вписывался в чуть сумрачный, но теплый и дружелюбный