Или взять хотя бы ботинки. Отец учил нас, как правильно чистить обувь, и мы с братом каждый день начищали его ботинки. Нужно было правильно очищать обувь от грязи, так как на улице было не совсем чисто и к концу дня ботинки приобретали неопрятный вид. Для того чтобы сделать все правильно, необходимо было сначала щеткой очистить подошву, затем обтереть ботинки тряпкой и поставить их сушиться. Такие вот правила у нас были.
– Но это же похоже на армейские порядки? – задаю я вопрос.
– Это точно. А помимо всего прочего, были и другие правила: чистка пояса и пряжки, к примеру, – делится своими воспоминаниями Арнольд.
– Скажи, пожалуйста, каким образом отец контролировал ваше поведение за столом? – пытаюсь я превратить монолог Арнольда в диалог.
– Ну, он не позволял нам… – начинает Арнольд.
– …класть локти на стол, – заканчиваю я его фразу.
– Локти! Это уж точно. У отца под рукой всегда был или журнал, или книга, и, как только локти оказывались на столе, тут же следовало наказание: он мог ударить по лицу в тот самый момент, когда ты уже подносил ко рту ложку с супом, и от удара еда летела непонятно куда, – басит Арнольд.
– Как же я рада, что мой отец не был таким, – не то чтобы он нас совсем не наказывал, он предпочитал нас просто учить, – добавляю я.
– Мне так обидно, что я настолько мало времени провел с отцом. Сейчас, когда я смотрю на своих родственников по линии семьи Шрайвер, то вижу, что их отец до сих пор жив. И это несмотря на то, что его детям уже по пятьдесят лет. Даже если их отец умрет в скором времени, он все равно застанет успехи своих детей. Мой же отец до этого не дожил и не увидел того, чего я добился в жизни, и это иногда расстраивает меня, – продолжает свои воспоминания Арнольд.
После разговора с Арнольдом я попыталась представить себе, каково это – чувствовать, что отец не замечает твоих усилий и не верит в тебя. Каково это – жить с ощущением того, что отец не увидел феноменальных успехов, достигнутых тобой, несмотря на все его сомнения? Во время нашего разговора с Арнольдом я ловила себя на мысли о том, что он всю жизнь боролся с призраком своего отца. От подобных размышлений мне, честно сказать, было не по себе – ведь мне самой пришлось когда-то противостоять влиянию Арнольда на мою жизнь. Имея за плечами достаточный жизненный опыт и понимая внутренние ощущения Арнольда, я все же нашла в себе силы простить его за все те огорчения, которые он доставил мне в жизни.
Быть сильнее смерти
– Итак, мой атец умер.
У меня словно маленькая хлопушка взорвалась в голове, когда Арнольд это сказал. С изумлением и ужасом я смотрела на него: как, его отец умер? Когда это произошло? Это событие переполнило чашу моего терпения, и, пока мы с ним сидели за небольшим столиком, весь мой накопленный за два с половиной