Да, меня это заинтересовало. Очень заинтересовал вопрос, когда черные дыры и энтропия поглотят все, можно ли будет построить правильную вселенную. Вселенную определенного, удобного для каждого типа, согласно топологии.
– А этот ваш друг-математик, – осторожно поинтересовался я, – он реален, он еще живой или его тоже поглотила черная дыра?
– Почти поглотила. Мы с ним познакомились в Доме ученых на званом ужине в честь самых крутых академиков города, – расцвел бомж Алистер, словно вновь оказался на шикарном приеме, – я занимался другими цацками, но мы с ним сразу нашли общий язык. Потому что за время банкета он ни разу не притронулся к еде, и мы весь вечер проболтали о квантовой механике…
Далее для меня шли непонятные термины, но слова «цацки» и «проболтали» как-то выбивались из общего ряда и немного смешили меня.
– Ага, братишка, – подводил к завершению свой рассказ бомж, – а в конце вечера мой друг-математик предсказал, что однажды он покрутит тумбочку так, что из окна моей квартиры откроется вид на окна психбольницы, куда его скоро упекут. И однажды, братишка, так и произошло. Я просыпаюсь, подхожу к окнам, чтобы раздвинуть шторы, и вижу напротив своей квартиры не обычный дом с кофейней, а окна психбольницы, а там своего товарища.
– Да ладно. Прямо как в игре в наперстки?
– Ага, представляешь, все так и было, как в игре в наперстки или в меченой колоде карт у шулеров, правда, после долгих и неприятных приключений накануне…
– Рен, – протянул я руку. Я тогда всем представлялся Рен, сокращением от моего имени Ренат. Реже Романом, просто чтобы слиться с этим городом, с его стенами и дворцами, чтобы не выделяться на его фоне, когда за тобой толпой идут неофашисты или мусора. Как говорил поэт Тумас Транстремер, «у того, кто всегда на виду, кто живет под взглядом множества глаз, должно быть особое выражение лица. Лицо, покрытое глиной».
Но сейчас речь не обо мне, а об Алистере.
Алистер продолжал рассказывать, почуяв благодарного слушателя.
Мы вышли на улицу. И я предложил сделать круг, прогуляться с таким расчетом, чтобы снова выйти к Столовой номер один. Мы прошлись, оказались на набережной и взглянули на шпиль Петропавловской крепости, добрели до Фонтанки.
– Думаете, город основал Пётр? – резко сменил тему Алистер.
– А кто же? – Я даже на секунду замер.
– Черта с два, – утверждал он, – этот город существовал задолго до Петра. Посмотри на памятник царю. Пётр восседает на настоящем Буцефале. А почему он в тунике и с мечом на поясе? А на пьедестале каменные вкладыши, будто этот пьедестал состоит из разных частей, как и весь этот город состоит из разных частей?
– Да ну?
– А карта самого города – один в один карта Афин или карта Парижа. Три луча отходят от Адмиралтейства.