Об отце погибшем он не забывал:
Как в испанской выси тот врагов сбивал,
Как, в штурвал вцепившись, бился до конца
За Мадрид, Россию, за него – юнца!
Он не жил любовью чувственной, большой:
С девушкой знаком был скромненькой, простой;
В школе с ней учился, в клубе танцевал…
Лишь на школьный выпуск раз поцеловал…
Так промчалось детство, отрочества срок,
Наступил заветный взрослости урок:
Армейская учебка – на фронт, ведь шла война!
На Курское сраженье звала его страна!..
Под Прохоровкой грохот (там шёл кровавый бой),
Земля взывала к Богу от тряски от такой.
В дыму горели танки, и плавилась броня,
Истлели в прах останки!.. Жаль, не было меня!
Геройские ребята страны моей родной —
Советские солдаты крушили вражий строй:
«Пантеры», «тигры» выли – их русский рвал «медведь»!
Он дрался за Россию, за наш Союз на смерть!
Он с «Т-тридцатьчетвёркой» срастался на ходу —
Таких машин в манёвре не знал нацист в бреду!
План Жукова сумели геройски воплотить —
Фашистской «цитадели» не дали шансов жить!..
Он выбрался из танка, контуженный, в огне…
Казалось, санитарка явилась как во сне —
Гасила его ноги, горевшие живьём,
Просила: «Друг, немного осталось, ну ж, ползём!..»
Она казалась взрослой, но в ней он смог узнать
Ту скромненькую Олю, что не далась обнять…
Ту самую школярку (с природной красотой!),
Наивную смуглянку с возвышенной душой!..
Она его тащила под грохот канонад,
Потом он отключился – рванул вблизи снаряд!..
Очнулся среди коек, у светлого окна,
Над ним склонилась Оля, надеждою полна;
Пощупав пульс, всплакнула, платочек теребя,
Рукою лба коснулась, на шёпот перейдя:
«Ты, друг мой, не волнуйся, мы вы́ходим тебя…»
Он чувствовал тревогу подруги боевой,
Уставшей понемногу от жизни фронтовой.
Она в нём пробудила и жалость, и любовь:
И сердце вновь забилось, и взволновалась кровь!
Душа его прозрела: он вспомнил край свой, мать;
Ему вдруг захотелось об Оле ей писать.
Так дни сменяли ночи… Он рвался воевать
За дом родимый, отчий, за Сталина, за мать!
И вновь «тридцатьчетвёрка» на боевом ходу,
И в ней танкист матёрый, фашистам на беду!
Он снова слился с танком – с солярой и бронёй,
Сроднился с экипажем на бойне фронтовой.
Давили, жгли, взрывали нацистский клятый строй;
Танкистов не смущали «пантер» рычанье, вой!..
Терялись вопли, стоны средь взрывов, канонад —
И тыщи душ-фантомов взмывали в рай и в ад!..
Так вместе шли с боями на дьявольский Рейхстаг…
В итоге над врагами взорлил Победный стяг!!!
Подруга ж фронтовая, врачуя дотемна,
Ивана вспоминала, надеялась, ждала;
Таскала