– Я и тогда их предупреждала! Но они не верили!
Голос Жанны разлетался по залу, стены которого отражали его почти с испугом – здесь никогда не говорили так звонко.
– Они и теперь не верят, раз укрепляются, – продолжала она, – и, значит, ничего не изменилось, и волей Господа победа, по-прежнему будет на нашей стороне!
Шарль постарался, чтобы его смех не прозвучал обидно.
Но больше никто не засмеялся. Только глаза Жанны удивлённо округлились – она никак не могла понять, почему дофин так нерешителен.
– Я радуюсь такой твоей убеждённости, – вывернулся Шарль. – Моя вера в тебя, как в Божью посланницу, по-прежнему велика. Но, не думаешь ли ты, Жанна, что помогая нам, Господь ждёт и от нас какой-то помощи? Иначе говоря, действий разумных, а не глупостей, за которые и помогать не стоит.
– Ваша коронация не глупость, мой дорогой дофин, – очень серьёзно, без тени обиды или удивления, ответила Жанна – Это то, чего Господь хочет для Франции, и потому наше следование к Реймсу никак нельзя назвать глупостью.
После этих слов кое-кто еле заметно ухмыльнулся, и Ла Тремуй, по долгу службы и по личной заинтересованности присутствующий на совете, зорко отметил для себя имена. А затем покосился на герцогиню Анжуйскую.
Мадам в последние дни вела себя странно. Даже лицо её, обычно суровое и замкнутое, приобрело какую-то женственную мягкость, чего министр объяснить никак не мог, и испытывал в связи с этим некоторое беспокойство. «Она слишком беспечна. Слишком! А всё, что СЛИШКОМ, уже плохо. Так можно себя ощущать только в том случае, если дело удачно завершено… Но ведь оно не завершено! Во всяком случае, будь я на месте герцогини, я бы ещё не радовался… Хотя, может быть, на своём месте, она знает много больше того, что все мы видим, и имеет основания для беспечности?».
Ответов этому Ла Тремуй не находил, поэтому, с неприятным посасыванием в груди, начинал чувствовать, что снова гибнет в мутной воде неведения. И вдруг… ухмылки некоторых командиров внезапно подсказали… внезапно навели на мысль… Мысль крамольную, почти безумную, однако, учитывая сведения, полученные от Филиппа, вполне возможную! Изощрённого ума герцогини могло хватить и не на такое, просто невозможно было даже предположить, поскольку, вроде бы, бессмысленно, и всё же, всё же… ОНА НЕДОВОЛЬНА КОРОЛЁМ И ГОТОВИТ НОВУЮ КОРОЛЕВУ!
Господи!
Ла Тремуй чуть не подскочил на стуле.
Да ведь так, верно, и есть!
Достаточно вспомнить, как превозносят Жанну сейчас, посмотреть КТО ухмылялся, и внимательно послушать Бастарда, который всю жизнь высокомерием прикрывал грешок своего рождения, а теперь вдруг смиренно, ПРИ ВСЕХ, признает превосходство над собой какой-то деревенской