Вечерняя заря за окном ещё не угасла, поэтому министр, рассудив, что до прихода де Вийо, ради которого паж и отпирал дверь, время ещё есть, дождался, когда останется один, и сразу занялся одним неотложным делом.
Подтянув к себе сундук, он нажал на какую-то потайную пружинку, открыл боковую дверцу и вытащил наружу содержимое, которым оказались полдюжины одинаковых, пустых мешочков и один, чуть больше, наполненный монетами. С тяжёлым вздохом Ла Тремуй отсыпал из него несколько золотых кружков, переложил их в пустой мешок, немного подумал, вытащил пару монет обратно, потом ещё подумал и вернул золото на место.
– Кто скупится в самом начале выгодного предприятия, рискует прогореть в конце, – пробормотал он себе под нос, затягивая шнурок на мешочке.
Завтра некий молодой человек по имени Филипп де Руа получит это анонимное подношение, и Ла Тремуй ни одной минуты не сомневался в том, с каким именем красавчик свяжет столь щедрые финансовые вливания в его тощий кошелёк.
Когда тщеславный самовлюблён и глуп, им легко управлять. Хотя, в данном случае, как посчитал министр, главной бедой стало обворожительное личико господина де Руа…
Отложив мешок в сторону, он побарабанил пальцами по столу, всё ещё размышляя о пагубном влиянии красоты, потом снял с отполированного до зеркального блеска подноса приготовленный кувшин с вином и кубки, отставил их в сторону и поднёс это, якобы зеркало, к своему лицу. Из благородных серебряных глубин на него смотрело весьма посредственное лицо уставшего от забот человека… «Благодарю тебя, Господи, за то, что я никогда не был красив, – подумалось Ла Тремую. – Разве смазливый де Руа, любуясь своим отражением, усомнится в том, что женщина, наделённая властью и ни разу не запятнавшая себя никаким адюльтером, изменит своим принципам ради него? Да никогда! Он уверен, что только так и должно быть. Тогда как человек некрасивый, но умный, первым делом, задаст себе тысячу вопросов и столько же раз осмотрится прежде чем поверить, да и то, не до конца. И, если что-то потеряет в страсти, с лихвой восполнит это, не оказавшись в глупом положении».
Ла Тремуй отложил поднос.
Его собственное безумное увлечение мадам Катрин вспоминалось теперь с горечью, но зато какие несомненные выгоды принесло избавление от него… Точнее, подмена страсти голым расчётом и отсутствием иллюзий. До недавнего времени супруга была очень полезна, как своими капиталами, так и редким сочетанием красоты и ума. Даже родив их первенца, она не утратила привлекательности в глазах мужчин, по-прежнему готовых ей угождать, как и сама не утратила, возникшего с годами интереса к замысловатым интригам мужа, в которых всегда была, и могла бы быть в будущем, очень полезна своими тонкими наблюдениями за кем надо, а так же намёками, кому надо, недомолвками и откровенными женскими сплетнями. Но новая беременность, так некстати, сделала её слишком раздражительной, и теперь оставал�