– Нет, в старину рыцари врали прекрасным дамам, что ради них ходили на дракона, а прекрасные дамы, если были дуры, то верили, а если умные, то притворялись, что верили, когда им было надо.
– Я-то ждала, что ты скажешь: «Яночка, сама подумай – где прекрасные дамы и где ты».
– Очередное несправедливое оскорбление. Теперь полночи буду рыдать. Осталось определиться, где именно – в кладовке или на веранде. Решай.
– Рыдай в кладовке.
– Хорошо, пошёл рыдать.
– Иди. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Но распрощаться до утра на этом у них не получилось. Чепчик, который не одобрял, да обычно терпел закрытые двери между комнатами, на сей раз не примирился с обстоятельствами. Он бодал захлопнутую дверь кладовки и жалобно поскуливал. Никите пришлось открыть дверь. Этого Чепчику показалось мало, он стал «ломиться» к Яне. Пришлось и ей открывать свою дверь.
– Приносим извинения за причинённые неудобства, – имитируя официальное обращение, сказал уже улёгшийся Никита.
Небольшое расстояние позволяло не повышать голос, да и ночная тишина (которую не нарушали события в основной части дома, ибо если эти события и происходили, то в дальней комнате, за несколькими толстыми стенами и массивной дверью) способствовала хорошей слышимости.
– Ничего. Только в кровать я тебя не пущу, ты по улице бегал, у тебя лапы не очень чистые.
– Я так понимаю, это ты Чепчику сказала?
– Ага. Он у меня возле постели крутится, смотрит просящими глазками. Не пущу, Чепчик.
– Правильно, не ведись. Просящие глазки – инструмент профессионального афериста.
– Почему ты его назвал Чепчиком?
– Я его назвал ЧП, и по всем документам он ЧП. А Чепчик это для своих. Я, кстати, был против, чтоб свои его так прозывали, но меня никто не спрашивал.
– ЧП. То есть когда на работе ты заявляешь, что у тебя дома ЧП, и линяешь пораньше, ты просто идёшь к своей собаке?
– Было-то всего пару раз.
– Я эти разы запомнила.
– Не сомневаюсь, злопамятная ты наша. А из-за ЧП я уходил, когда он болел и его надо было выгуливать почаще и на всякий случай за ним приглядеть.
«Лучше б за работой так приглядывал», – хотела упрекнуть Яна, но язык не повернулся. Она протянула руку и погладила Чепчика, разлёгшегося подле кровати.
– Сколько ему?
– Чепчику? – Никита ненадолго задумался. – Шесть лет, восемь месяцев и ориентировочно три дня.
– Откуда такая ориентировочная точность?
– Прикидываю. Их, скорее всего, сразу после рождения выкинули, хотя могли и через день-два.
– Их?
– Какая-то сволочь щенков в пластиковом мешке на помойку выбросила. Когда я тот мешок нашёл, в живых только Чепчик остался, остальные пять уже умерли. Задохнулись, видимо.
– Ужас. – Яна вгляделась в лохматую фигуру на полу. Теперь с готовностью пустила бы Чепчика на свою постель (всё равно в воскресенье бельё надо простирнуть – элементарная