Надо отдать должное выдержки Дмитрия Павловича. Вступительную речь и основную часть о цирковом призвании он выслушал внимательно, ни разу докладчицу не перебил, хотя хорошо видел легкое подергивание правой румяной щеки. Заключительную часть, самую важную, Лера скомкала, сильно перенервничала и дыхания не рассчитала.
Вердикт отец высказал резко, что было на него совсем не похоже.
– Выбей эту дурь из головы! И передай той дуре, которая тебя надоумила! Никаких циркачек, акробаток и прочее у нас не будет! Точка!
До начала экзаменов оставалось две недели. Почва уходила у Лерочки из-под ног, пропали с горизонта ориентиры, даже слабенький огонек не маячил вдали.
За сочувствием Лера отправилась на Онежскую к бабушке Жене.
Евгения Михайловна встретила внучку на лестничном марше со шваброй, словно мало ей было полов районной поликлиники. Больше всего на свете бабушка Женя уважала чистоту, сотворенную собственными руками. Помешанная на хлорке по выходным дням она легким молочным раствором выдраивала и свою квартирку, и два лестничных пролета с выщербленными ступенями. Соседи к ее труду относились крайне уважительно, перед входом в подъезд тщательно вытирали подошву, грязь не разносили, серьезно пологая, что хлорка оберегает их от заразных болезней.
На кухне они с бабушкой пили чай с мятными пряниками. Из окна второго этажа просматривался тихий уютный дворик с подвесными качелями, с песочницей под грибком и широкими лавочками в окружении мохнатых пионов. В открытую форточку заглядывала сирень, напрашивалась в гости. Из раннего детства Лера хорошо помнила моменты выходного пребывания на бабушкиной квартире. Она любила старый двухэтажный дом с покосившимися перилами, обитую коричневым дерматином дверь, потертую кнопку звонка. Дом бережно хранил следы жильцов, запахи сотворенной на кухне пищи, негромкие звуки произошедших ссор. Вечерами вздыхал, хлопал створками окон, остерегался сквозняков, и когда под крышу проникал ветер, гулко громыхал шифером.
– Сердится наш дом, – сокрушалась бабушка Женя. – Износился совсем…
По соседству стояли точно такие же дома, разделенные дворами, клумбами, детскими площадками и пятачками для просушки белья. Но бабушкин дом Лера могла отыскать с закрытыми глазами, и запах хлорки здесь был ни при чем. От кирпичных собратьев он отличался ухоженностью и той теплотой, которая делала его особенным, просвечивалась через занавешенные окна, струилась из печной трубы.
Лера хорошо знала, что мать уговаривала бабушку на обмен. Зятя Евгения Михайловна любила, но жить вместе отказывалась. Тогда Татьяна нашла через третьи руки доверенного юриста по недвижимости. Вместе они отыскали по соседству с квартирой Шагаевых удобную комнату в бывшем