Да, уважаемая, актриса из тебя никудышная. Да и психолог, мне кажется, тоже.
– Ну я же вижу, что ты хочешь что-то сказать.
– Интересно, – приподнимает брови и разворачивается всем корпусом ко мне. – Из каких соображений вы сделали такой вывод? Мне, как психологу, будет полезна данная информация.
– Нуу… во-первых, перестань мне «выкать». Кстати, тем более ТЫ меня старше, – насмешливо подмигиваю.
Девчонка оскорблённо хмыкает и отворачивается к окну, но спустя секунду резко поворачивается обратно.
– Что? Откуда вы…
– Во-вторых, – не обращаю на нее внимания и продолжаю, – ты так рьяно мучаешь ручки сумки, что я даже переживаю за них, – она опускает глаза на свою авоську и тут же разжимает ладони. – В-третьих, ты прикусываешь нижнюю губу, – касается пальцами губ и моментально одергивает руки. – Отсюда вывод: ты нервничаешь и хочешь меня о чем-то спросить, но твоя гордость не позволяет первой заговорить со мной. Я прав? – снисходительно улыбаясь, смотрю на нее.
Она долго молчит. Кусает губы и часто взволнованно дышит.
– Из нас двоих психологом работаю я, – приподняв свой упрямый подбородок, деловито нарушает молчание.
– Да, – согласно киваю. – Но у кого-то из нас двоих получается это делать лучше, – подмигиваю и нагло улыбаюсь.
– Лучше следите за дорогой, – фыркает злючка и отворачивается, пыхтя так, что запотевает боковое стекло.
Я чувствую, прямо кожей ощущаю, как моя пассажирка бесится. Уверен, она бы с радостью набросилась на меня и выцарапала бы мне глаза, но ей приходится молчать и терпеть, потому что сейчас она на моей территории.
Выезжаю из нашего микрорайона на центральную улицу города.
– Ты не хочешь сказать куда ехать? – снова прерываю наше молчание. – Я пока еще не научился читать твои мысли.
– Господи, точно! Ленина, 53, – спохватывается ведьма, подпрыгнув на месте.
***
Мы подъезжаем к указанному адресу, и я отчетливо понимаю, что это детский сад.
Вот черт.
Ненароком вспоминаю первую нашу встречу и того, из-за кого всё пошло не так.
Пацан.
С ней тогда был голубоглазый пацан.
– Вот здесь остановите, пожалуйста, – девчонка указывает на калитку в заборе, по-прежнему «выкая».
Отстегивает ремень, бросает мне скупое «спасибо» и выскакивает из машины под проливной дождь. Я смотрю на то место, где только что сидела рыжая, пытаясь осознать, точно ли она была здесь или мне все это привиделось, но уверенно замечаю на пассажирском сиденье свернутый листок бумаги, который она выхватила у меня дома и запихнула в карман пальто. Наверное, пока суетливо удирала, он выпал. Собираюсь окрикнуть рыжую, но та уже скрылась за калиткой.
Со своей совестью я давно заключил контракт: она спит, а я ей не мешаю. Поэтому не сомневаясь, открываю бумажный лист и начинаю водить по нему глазами.
Это напечатанное четверостишие. Но даже так я узнаю чертов слог своего брата. Он что, блть, ей стихи пишет? Вот такой херней брат занимался, когда