– Расскажи-ка нам, братан, что там за Амударьёй и Пянджем творится? По официальной информации невозможно понять реальную картину происходящего, а слухи ходят самые разнообразные. У нас уже началось комплектование специальных команд для переброски в северные провинции Афганистана. Что их там ждёт? К чему готовиться? – спросил Денис.
Столовые приборы легли на скатерть. Солдаты переместились поближе к офицерам и тоже приготовились слушать. Это интересовало всех, ведь правдивых данных о тех событиях в открытом доступе не существовало.
– У каждого, побывавшего за речкой, свой Афган. В моём видении – это обыкновенная война, только без линии фронта. Она – как работа, трудная и опасная, та самая боевая работа, которой обучали в училище. Работа тяжёлая, но, если относиться к ней, как к приключению, становится чуть легче, – Максим прикурил, щёлкнув зажигалкой, – правда, это не всегда и не у всех получается, да и помогает, как правило, лишь до первого убитого…
Кольченко перешёл к описанию афганских событий, тщательно подбирая слова, обходя засекреченные темы. Например, про службу в отряде спецназа говорить разрешалось, а про штурм Тадж-Бека – нет. Подписка о неразглашении – вещь серьёзная. Поэтому в его сумбурном рассказе многое выглядело каким-то необъяснимо бестолковым, не до конца понятным: отряд прилетел в Баграм, перебрался в Кабул и к десятому января практически в полном составе вернулся на свою базу в Союз. Если бы лейтенант мог рассказать об операции «Шторм», о погибших при выполнении задачи по осуществлению государственного переворота в чужой стране, то всё бы логично встало на свои места, но повествование Максима, сдобренное колоритными афганскими подробностями, всё же как-то умудрилось проскочить через это уязвимое место без лишних вопросов. Скорее всего, его не глупые слушатели понимали секретность ГРУшной миссии в Кабуле и именно поэтому не лезли со своими уточнениями.
Хотя, если честно, рассказывать про штурм ему было бы неловко; ведь он в нём не участвовал, находился в резерве. А резерв так и не понадобился, как-то обошлись и без него. Трупы погибших улетели на родину первым рейсом «Чёрного тюльпана», а чуть позже во взъерошенный Кабул незаметно пришёл Новый год. Високосный. Олимпийский. Тысяча девятьсот восьмидесятый.
В одну из промозглых ночей огромный город засыпало снегом. Для столицы древнего Хорасана, находящейся на высоте двух километров, снег зимой – обычное дело. Той ночью Максиму показалось, что выпавший снег забинтовал обожжённый и израненный в ходе захвата Тадж-Бек, запеленал белой марлей юркие боевые машины десанта, грозные установки «Град» и свирепые танки, уставшие от нескончаемых перевалов и серпантинов. Он укутал пушистой ватой чёрную землю, развороченную стальными гусеницами. Мир ненадолго стал похож на странную новогоднюю сказку. Без Снегурочки,