Голова пегая – и волосы, и щетина, на правом виске шрам в форме буквы «У», руки – чёрные в странном крапе, не понять, не то грязь пятнами сошла, не то тоже шрамы. Роста высокого, сложения крепкого – не то чтобы здоровяк, но видно, что мужчина сильный. И взгляд злой, колючий, грозовой. Как есть – бандит из бывших служивых.
Только гость удивил. Не только приставать не стал, а и вовсе смотрел на неё брезгливо, словно это именно от неё за сажень несёт потом и горечью и это она ведёт себя непристойно. И когда уже сама начала нарываться – бровью не повёл.
А потом он привычным, ужасно естественным и столь же ужасно не вяжущимся с остальным образом движением распахнул перед ней дверь, едва заметно склонил голову и галантно уступил дорогу.
От одного этого движения привычный образ бандита с лицензией рассыпался, как развязанный сноп на ветру, и Анне стало стыдно. И перед Косоруковым, и перед теми, кто его послал. Она-то грешным делом решила, что в Рождественске просто издеваются, поручив поиски убийцы (вот тоже новости!) первому попавшемуся разбойнику, а оказывается, напрасно так дурно подумала о них всех. Может, не сыщик, но точно – не первый попавшийся. Из офицеров, что ли? Вот тоже странность, что его бандитов стрелять понесло!
Пока спускались по лестнице, Анна поглядывала на спутника, пытаясь что-то прочитать по его лицу, но нашла только, что походка у него больно странная, забавная какая-то. Не кавалерийская точно, но тоже чудная…
– Да, Дмитрий Михайлович, не сердитесь, но я должна об этом предупредить, – заговорила Анна. – Гнат Сергеич Милохин, хозяин трактира, злится, если его подавальщиц принимают за продажных девок. Девки у старухи Чин, это вон там, на окраине города, – она махнула рукой в сторону между банком и управой. – И Господь вас упаси косо глянуть и, паче того, тронуть Лизавету, его жену. За неё он убьёт, и следующему придётся двумя покойниками заниматься.
– Далась мне эта Лизавета, – поморщился тот.
– Вы её пока просто не видели, – хмыкнула она. И попробовала немного реабилитироваться в глазах собеседника запоздалым проявлением дружелюбия, тем более подвернулся повод: пришелец проводил взглядом пересекающего площадь ежа. – Не обращайте на этих внимания. У них начался сезон миграции, это на неделю, а то и две.
– На кого?
– На перекати-ёжиков. Они безвредные, – пояснила Анна. – Мы к ним привычные. Они только здесь водятся, вдоль Клубнички. У нас тут полно всяких замороченных мест, оттого, наверное, и живность своеобразная. Перед самой войной учёный приезжал их исследовать аж из Павлограда. Только он их как-то странно называл, я не помню, я тогда маленькая была, – виновато призналась она.
– Это называется аномалии, – огорошил собеседницу своими познаниями