– И ты ей глаза не расцарапала?
– Нет. Знать судьба у меня такая. Хоть немного счастья у меня было, так другие иной раз и этого не видят.
– А с ними, что потом было? – пытаясь понять спокойствие старухи, спросила девочка.
– Доходили слухи, что не смог мой муж с этой женщиной жить. Страшно голова у него болела, когда он на нее смотрел. И вскоре она в страшную старуху превратилась. Вся черная душа на лицо вылезла.
– А почему ты не вернулась к мужу, когда он один остался?
– Так может и хорошо, что у нас с ним не сладилось. Приворожить-то не каждого можно, а того у которого зацепки есть.
– А старуха с козьими глазами?
– Та всю округу в такой страх ввела, когда в своей землянке у леса умирала, что много лет люди об этом судачили. Из её землянки такие стоны, ужасные крики и скрежет зубной слышался, что когда все стихло, люди через неделю только отважились туда зайти. А там уж разложившееся тело, по которому мухи и червяки ползали. Видно тяжело и страшно ей было умирать.
– А я вот еще хочу спросить, бабушка.
– Спрашивай, деточка, – ответила старуха, – что знаю – скажу, а уж чего не знаю, то не обессудь. Всего знать невозможно.
– Когда я последний раз пришла к больной, которая потом умерла, – грустно произнесла Луиза, – то смерть там видела. Она сказала, чтобы я уходила и рукой меня потрогала, когда ослушалась.
– А вот это нехорошо, деточка. – с укоризной покачав седой головой, произнесла саамка, размышляя о необыкновенном даре Луизы, позволившем ей со смертью разговаривать. – Если ты видишь её, а человек жить не хочет, то уйди – не стой на дороге, а то и тебя задеть могут. У всех свой срок. Хотя, – добавила она, – раз ты смогла спорить со смертью и выжила… Видно силы в тебе больше чем я представить себе могу.
Так и жили девочка со старухой. Луизе в тот год исполнилось двенадцать лет. Физический труд и простая еда помогли девочке окрепнуть и подрасти. Намного меньше обычных людей она была уже не фарфоровой статуэткой на подставке, а большой куклой, с рост девочки.
То лето было особенно