Они вместе работали на сортировке бревен. Она начала там трудиться, когда процесс механизировали, и оказалось, что молодые женщины лучше всего подходят для этой работы. Здесь покоится черный стриж, вот что она написала бы на своей могильной плите. Так называли тех, кто работал на диспетчерской вышке, что до сих пор стоит на реке. Новая техника требовала аккуратности и постоянного надзора, и, пожалуй, проворных пальцев, зато им уже не нужно было бегать по бревнам, что было смертельно опасно. Стоило провалиться между ними, и все – поминай как звали. У нее был дядя, который именно так и погиб.
Свен Хагстрём?
Да, пожалуй, она слышала это имя и все те ужасы, которые тут про него болтали, но вот его самого она не помнит. Людей, с которыми тебя ничего не связывало, легко забыть. Лица расплываются, словно нарисованные акварельной краской, а с именами и того хуже. Но вот Рулле Маттссон – другое дело, он живет через три дома – «вон в той бревенчатой избушке, перед которой батут стоит».
Эйра нашла ГГ у машины, где он наслаждался еще одной последней сигаретой и выяснял, что нового у коллег из следственной группы в Сундсвалле. По большей части их работа сводилась к тому, что они сидели в управлении, просматривая списки звонков и изучая данные, полученные от криминалистов. Следователям не нужно было допоздна задерживаться на работе, по вечерам они спокойно ужинали дома с семьей, а в случае чего могли позволить себе целых два часа добираться до места происшествия.
– Улоф Хагстрём звонил, – сообщил ГГ, когда они подошли к бревенчатому домику. Дождевые тучи сюда не добрались, решив последовать другой дорогой, и асфальт был сухим.
– Что он хотел?
– Узнать, куда мы дели пса. И еще, кажется, подтвердилось, что отец и сын не общались друг с другом. Свен Хагстрём пользовался только своим стационарным телефоном, чтобы жаловаться властям на состояние местных дорог, не считая нескольких звонков в библиотеку и еще пары звонков вам в участок.
– Нам-то он зачем звонил?
– Звонки не зарегистрированы, – сообщил ГГ, – разговор длился меньше минуты. Кажется, он хотел о чем-то заявить, а потом передумал.
– У него не было мобильного телефона?
– Во всяком случае, мы ничего не нашли.
Рулле Маттссон был во дворе и подстригал траву, орудуя ручным триммером старой модели. Голый торс, жилистые руки.
Когда он опустился на садовую скамью, с него градом лил пот.
Он попросил Эйру сходить в дом и принести пива или чая, если полицейские не откажутся с ним выпить, в противном случае можно поискать сока в кладовке.
Дом вовсе не походил на обиталище одинокого старика, который тоскливо коротает свои последние деньки на этом свете. Скорее наоборот. Внутри все было тщательно обустроено и прибрано и пахло чем-то уютным. На кухонном столе те же пышные пионы, что и на клумбе снаружи. Эйра вспомнила, что в народе их называют «розами для бедных».
– Докатились, – проворчал Рулле Маттссон, сделав