На ближней он действительно увидел две женские фигуры. Но в тот же момент случилось новое перевоплощение Эммануэль, и он уже не мог оторвать от нее взгляда. Его взволновала тайна этих метаморфоз.
Эммануэль повернулась снова, и ее спина вновь была закрыта платьем. Красивая белая ткань элегантно облегала стройное тело.
Мужчина допускал, что виной тому было его воображение. Однако он был слишком уверен в своем душевном здоровье, чтобы согласиться с таким объяснением.
И он предположил, что женщина, которая находится с ним рядом, просто забавляется, разыгрывая его. Но как она это делает? И почему пятнадцать минут назад она не обращала на него ни малейшего внимания?
«В самом деле, почему я думаю, что она делает это для меня? – подумал он. – Эта иллюзия адресована всем, кто хочет принять в ней участие: публике вообще. Лучше я послушаю, что она хочет мне сказать».
Слишком поздно… Эммануэль уже все сказала. Тем хуже для эрудита (именно так она мысленно окрестила своего почитателя), если он такой рассеянный! Она не будет повторять. Ей уже надоело с восхищением разглядывать целующихся женщин – все картины Аурелии в этом зале были посвящены этой теме.
На этот раз Дьёэд оставил при себе наблюдение, которое он собирался высказать: на всех полотнах художница ввела одну постоянно повторяющуюся деталь – каждая женщина мастурбировала и в то же время доставляла удовольствие своей партнерше.
Совпадение действий исключало любое разделение ролей. Можно было ожидать, что, пока одна из возлюбленных поглаживает свою вульву, вторая ласкает ее грудь. Но нет! Ее рука покоилась на том же месте, что и рука ее возлюбленной. Руки партнерш одновременно ласкали другу другу вульвы, соски или же посасывали пальцы…
«Мы с Марой так же ласкали друг друга, – вспомнила Эммануэль. К тому времени прошел почти год, и Эммануэль уже сменила возлюбленную. – Каждый раз, когда я добиралась до ее киски, там уже находились пальцы этой девушки. И они всегда усердно помогали мне. Она хотела, чтобы я видела ее наслаждение. Этим девушкам на картинах Аурелии тоже нравится любить друг друга публично».
Внезапно ее охватило желание: «Будь Мара здесь этим вечером, я бы точно так же ее приласкала!»
Дьёэд многое бы отдал за то, чтобы прочитать мысли Эммануэль, от которых ее глаза вдруг засияли. Доверившись искушенному взгляду, с которым девушка созерцала эти сцены, он приписал ей опыт лесбийской любви, которая наверняка ничуть не уступала действиям героинь этого вернисажа. Осмелится ли он поинтересоваться этим у девушки? Он считал, что знал ее уже достаточно хорошо, чтобы позволить себе подобную нескромность: они были вместе целых полчаса! Некоторые незабываемые истории длились и того меньше.
И тут Эммануэль заговорщически ему улыбнулась, и в тот же момент совершенно