и очень отважного, но ещё не столь опытного в сражениях Владиуса. Однако размышление размышлению рознь, и не всегда оно ведёт лишь к печальной или счастливой конкретности вверенного жизненного эпизода. Истина, как водится, может оказаться и где-то посередине. Как бы то ни было, а воинский обоз, непродолжительно, но действенно передохнув в Лугувалиуме и по настойчивому изъявлению командира крепости взяв дополнительно к себе в отряд надёжного проводника-союзника из местного племени, переправившись через реку Итун, продолжил дальнейшее следование на север, плавно углубляясь в тёмные и дремучие дебри чащоб Каледонии. Максиан к сей поре немножечко отошёл от своих же дурных внутренних знамений, всё больше теперь полагаясь на счастливую и удачную волю ведающих во всём богов. То и дело через каждые пять миль опасного пути декурион стал отправлять вперёд небольшой конный отряд разведчиков вместе с проводником рассчитывая, таким образом, если и не избежать нападения, то хотя бы заблаговременно его обнаружить и тем самым хорошенечко подготовиться к бою. Ведь, как полагал наделённый уже немалым боевым опытом командир охранения, в схватке со свирепым и быстрым врагом и доля мгновения живой тишины и спокойствия способна сделать многое во благо жизненной надежды каждого из воинов. А что же помощник и верный первый друг Максиана Владиус? Декан за время уже немалого следования внутренне заметно заматерел, стараясь всё впитывать и приобщаться ко всем навыкам, повадкам и движениям, исходящих в избытке от находящегося рядом командира декуриона. Да, то и дело молодой декан позволял себе погружаться в свои пламенные и сладостные размышления, но при этом, впрочем, всякий раз пытался ни на мгновение не отвлекаться от окружающих мест следования колонны. Как и сейчас, в благоуханности дня, пусть и непроизвольно чуть-чуть отвлекаясь на точно застывшую в первозданности реликтовую природу, Владиус, также краем глаза поглядывая на подуставшего и отчего-то, видимо, слегка расслабившегося друга Максиана, тем не менее всё же и не думал терять свой воспалённый нюх самоконтроля, по-прежнему всюду чутко и зорко всматриваясь и прислушиваясь. Всматриваясь и прислушиваясь под неустанные и такие до боли убаюкивающие прекрасные трели лесных птиц, имеющих не иначе как самую прямую и чистую связь с природным мирозданием, всматриваясь и прислушиваясь, пока в один сущий миг, словно имея свыше силу перечеркнуть всю эту расслабляющую идиллию, её вдруг не нарушил раздавшийся чуть вдалеке от монотонно двигающегося обоза возбуждённый громкий возглас разведчика-солдата, внезапно прокричавшего:
– Декурион, командир, ты должен это видеть. Ух, там такое! Там, впереди.
И, тотчас встрепенувшись и попутно свободной рукою ухватившись за эфес своего меча, Максиан в ответ строго вымолвил:
– Что там случилось, солдат?! Говори же!
– Там, впереди, командир, маленькое и неприметное поселение. Так вот оно всё сожжено дотла. А его
