Теперь «Алая рука» отступит, но лагерь 121 уже горит.
14. Эфраим
Годовщина
В маленькой угловой кабинке полутемной задней комнаты два зашлакованных типа пьют из грязных стаканов, ссутулившись, как старые уродливые горгульи. Они поднимают головы, когда я возникаю перед ними из клубов неоново-зеленого дыма – по соседству двое механиков-алых курят какое-то демоническое зелье.
…К югу от центра Гипериона, в ста шестидесяти километрах от обсаженных кленами бульваров Променада, высятся бруталистские башни Атласского межпланетного порта. В АМП семь основных башен, и это поистине циклопические сооружения. За каждый стандартный земной год через залы порта проходит миллиард пассажиров. Но на каждого приземляющегося здесь нового олигарха или золотого из старинного семейства приходится великое множество космолетчиков, межпланетных иммигрантов и пассажиров. Все эти усталые путники жаждут посетить рестораны, казино, отели и бордели, прежде чем отправиться в рейс к конечному пункту их назначения на Луне, каким бы он ни был.
Это опухоль, которая не перестает расти. Вот почему портовый центр развлечений называется Громадой. За моей спиной через открытую дверь световая реклама и цифровая плоть высокого разрешения приманивают взгляд и как будто вытаскивают путешественников из трамваев или частных авиакаров. А затем швыряют их в шлюзы коммерции, чтобы перекачивать кровь и наличные в вены этого города в городе. Сюда приходят забыться, не думать о жизни. Но – венец иронии! – моя жизнь началась именно здесь.
Бар тогда выглядел иначе. Я два года как ушел из легиона и заявился в Громаду, чтобы прожечь несколько кредитов с пехотинцами из Пирея. Выпил пару раз, и тут какой-то идиот пролил стакан молока с приправами мне на загривок. Я развернулся, чтобы научить козла хорошим манерам, но мне хватило одного взгляда на глуповатое лицо и мешковатый костюм. Я так ржал, что даже не мог поднять кулак. Этот тип смотрел на меня круглыми виноватыми глазами, а на лице у него были молочные усы. Кто, блин, заказывает молоко в таком месте? Парень был молодым, скромным и два года как перебрался в легион из какого-то захолустья на Земле. Мы сидели и разговаривали в этой угловой кабинке, пока бар не закрыли. Остальное уже история.
Он был моим убежищем. Мой мальчик из маленького города, малыш с большим сердцем и широкой улыбкой. Лишь Юпитеру ведомо, что он нашел во мне…
– Прошу прощения, – говорю я типам в угловой кабинке.
Они разглядывают мой помятый костюм, гадая, не заблудился ли я.
– Чё надо? – спрашивает бурый. Судя по толстым бедрам – терранский выродок. Он щурит глинистые глаза.
– Я резервировал эту кабинку, гражданин, – поясняю я.
– Нету тут никакого бронирования. Отвали.
– Садись туда, – с кислой миной бурчит тип покрупнее, серый, – и закрой пасть, пока тебя не нашинковали. – Он указывает на ближайший пустой столик и поигрывает изогнутым ионным ножом длиной с мое предплечье.