У Мирона даже появился друг, немец по имени Рихард. До призыва в армию он был юристом и сейчас вместе с Мироном вёл дела в штабе.
К концу войны их часть перевели во французский город Кан. Ожидалось вторжение союзников, и Мирон нужен был немцам ещё и как знаток английского языка.
– Пойдём сегодня расслабимся, – предложил Рихард, – у меня есть два талона на посещение унтер офицерского борделя.
– Чистенькое заведение? – спросил Мирон, который до этого никогда не бывал в подобных местах.
– Вполне нормальное, работает под контролем нашего командования. Платить нам ничего не надо, но я у интенданта взял пару банок тушёнки и буханку хлеба, чтобы девочки были задорнее.
Рихард знал, что с продуктами в городе было туго, и он оказался прав – девочки с криками – nourriture, mangeons набросились на еду, а потом на сытый желудок были готовы на всё. Статс- дама заведения Рихарду, как старшему по званию, дала 2 свечки, а Мирону одну.
– Тебе какие нравятся, пышки или худышки? – спросил Рихард.
– Худенькие, наверное, – ответил Мирон, вспомнив свою компактную Розану.
– Тогда я возьму вон ту, – сказал Рихард и оттащил в сторонку розовощёкую тёлку.
Мирону досталась мамзель с осиной талией, вероятно бывшая танцовщица.
– Как тебя зовут?
– Мирон.
– А меня Мира. У нас имена почти одинаковые.
Мирон почувствовал, что между ними проскользнула искра симпатии.
– На немца ты не очень- то похож, скорее на еврея. Удивляюсь, как тебя с такой жидовской мордой и однорукого взяли в армию?
Мирон понял, что Мира давно обслуживает нацистов и потому хорошо разбирается в вопросах арийской принадлежности.
– Представь себе, я тоже удивлён, – ответил он.
Мира налила в тазик из кувшина воду, сняла лифчик и принялась мыть подмышки и грудь.
– Чего стоишь? Раздевайся! Свеча догорит так быстро, что не успеешь кончить.
Будучи в первый раз в заведениях подобного типа, Мирон только сейчас догадался о предназначение свечи.
Между тем Мира, завершив примитивную гигиену, разделась донага и повернувшись лицом, устремила на него острые соски своих маленьких грудей. Мирон неуклюже, медленно разделся и даже снял протез руки. Мира, которая привыкла обслуживать всяких инвалидов войны, не обратила внимания на это обстоятельство.
– Презерватив доставай, – строго сказала она.
– А его нету.
– Oh merde, – смачно выругалась Мира по- французски, – придётся потом спринцеваться. А ты вон тем одеколоном обрызгаешь.
Мира впилась в него французским поцелуем.
Во рту появился вкус тушенки, которой Мирона ежедневно кормили. Мира проверила внизу – реакция была пока нулевая. Она недовольно покачала головой, наклонилась и приступила к оральной ласке.
Мирон подумал, что теперь он и внизу пропахнет тушёнкой и от этой мысли опять не возбудился. Но, путана была мастером своего дела, и в конце концов