Через некоторое время до меня долетел голос Лефти:
– Самое главное для вас – ввязаться в борьбу. Стоит начать что-то делать, сталкиваться с людьми – и некоторых из них вы непременно возненавидите. А ничто так не разбивает абстракций, как ненависть.
– Правильно, – протянул я лениво. – Сейчас я никого не ненавижу.
Мы говорили вполголоса. Рядом с нами Финн и Дэйв тоже о чем-то шептались.
– Как же вам не стыдно, – сказал Лефти.
– А что я могу сделать?
– Этот вопрос придется изучить. Мы ко всем своим членам применяем научный подход. Мы спрашиваем о каждом: где точка пересечения его потребностей и наших? Какая работа больше всего придется ему по душе и в то же время будет полезна нам? Разумеется, на каждого ложится и какая-то доля рядовой работы.
– Разумеется, – сказал я. Я смотрел, как за лесом травы поднимается Орион.
– В данном случае, – сказал Лефти, – сомнений, к счастью, нет. Совершенно ясно, что вы можете делать.
– Что же?
– Писать пьесы.
– Не умею, – сказал я. – Романы не подойдут?
– Нет. Кто в наше время читает романы? А пьесы писать вы не пробовали?
– Никогда.
– Ну так начинайте, и чем скорее, тем лучше. Конечно, с расчетом на театры Вест-Энда.
– В Вест-Энде не так-то легко поставить пьесу.
– Не верьте в эту легенду! – сказал Лефти. – Все дело в том, чтобы пойти на известные уступки распространенным вкусам. До того как писать, подвергните научному анализу несколько пьес, которые за последнее время имели успех. Ваша беда в том, что вы не любите усидчиво работать. Создайте приемлемый костяк, а заполнить его можете любой идеей. В общем, вы заходите ко мне на будущей неделе, мы с вами это обсудим. В какой день вы могли бы зайти?
Он достал записную книжку и стал быстро листать густо исписанные странички. Я поискал в уме, чем бы отговориться, но ничего не придумал. Орион лез ногой мне в глаза.
– Во вторник, в среду, в четверг… Но я ничего не обещаю.
– Я порядком загружен, – сказал Лефти. – Может быть, в пятницу, в три пятнадцать? У меня просвет до четырех, а если повезет, то даже чуть дольше. Вы приходите ко мне в редакцию.
– Ладно, ладно, – сказал я. Бледное пятно – лицо Лефти – обратилось ко мне.
– Забудете. – Он достал карточку, записал время и адрес и сунул карточку мне в карман. – А теперь, – сказал он, – может, вы мне расскажете, что вы делали в этих краях?
Этот вопрос меня взволновал – я усмотрел в нем первое прямое указание на то, что Лефти присущи