Финн глядел на птиц. Если забыть об их оглушительном верещании, они являли собой чудесное зрелище: они порхали, возились, прыгали, расправляли остроперые крылышки в раме окон, словно были частью убранства комнаты. Глядя на них, я думал, как мне поступить, может быть, усесться здесь и ждать возвращения Хьюго?
Но тут Дэйв, который рыскал по комнате, воскликнул:
– Гляньте-ка! – И указал на записку, приколотую к двери: входя, мы ее не заметили. Записка гласила: «Ушел в кабак».
Дэйв мигом выскочил на площадку.
– Чего мы ждем? – У него был вид человека, которому хочется выпить. И у Финна, когда ему подали эту идею, сделался тоже такой вид.
Я колебался.
– Мы не знаем, в какой кабак.
– Наверно, в ближайший, – сказал Дэйв, – или в один из ближайших. Можно поискать.
Они с Финном уже мчались вниз. Я быстро оглядел площадку. Другая дверь вела с нее в ванную и в маленькую кухню. Окно кухни выходило на плоскую крышу, за которой были видны окна других конторских зданий. Вот и все владения Хьюго. Я кинул прощальный взгляд на скворцов, оставил дверь в гостиную Хьюго приоткрытой, как было, и тоже пошел вниз.
Мы постояли возле бронзовых львов на виадуке. Чистый вечерний свет бил по шпилям и башням Святой Бригитты на юге, Святого Иакова – на севере, Святого Андрея – на западе, Гроба Господня, Святого Леонарда Фостера и Святой Марии-ле-Боу – на востоке. В вечернем свете дремали дома и одинокие белые шпили. Фаррингдон-стрит была все так же широка и пустынна.
– Куда пойдем? – спросил Дэйв.
Я хорошо знаю Сити. Мы могли двинуться либо на запад, к «Королю Лудду» и барам Флит-стрит, либо на восток, к менее популярным кабачкам Сити, зажатым среди кривых переулков и высоких церквей. Я вызвал в памяти облик Хьюго и сказал:
– На восток.
– А где восток? – спросил Финн.
– Пошли! – сказал я.
Мы миновали церковь Гроба Господня и ввалились в таверну «Виадук», которая славилась пивом Мьюкса. Окинув взглядом стойки, я убедился, что Хьюго здесь нет, и хотел тут же уйти, но Финн и Дэйв запротестовали.
– Я помню, – сказал Дэйв, – ты как-то объяснял мне, что неприлично пить в кабаке, когда не знаешь, как он называется, а также уходить из кабака, ничего не выпив.
Финн добавил:
– Это приносит несчастье.
– Так или иначе, – сказал Дэйв, – у меня пересохло в горле. Тебе какого, Финн?
В других условиях я бы тоже был не прочь выпить, и, так как вечер был жаркий, я разделил с друзьями пинту пива, только пил, стоя один в сторонке и думая о Хьюго. С пинтой