Квартира встретила Надежду упоительным запахом, который она не смогла сразу опознать. Да и какая разница, это всё равно что-то вкусненькое. Как же хорошо, когда папа дома! А папа дома, и, что самое замечательное, на кухне! Надя подкралась потихоньку, обняла отца сзади, уткнулась носом между лопаток.
– Которое из чад домой пришло? – Отец похлопал ее по руке.
– Привет, пап.
– А, это старший бедовый ребенок. Голодная?
– Конечно! И почему это я бедовый ребенок? – Надя отпустила отца и сунула нос в кастрюлю. – О, драники!
– Не драники, а колдуны. Картошка, мясо, сметана. Очень калорийно…
– И очень вкусно! – закончила за отца Надя. – Я буду. Ой, а тут вот у тебя негритятки такие…
– Первая порция пригорела немножко. Не трогай их, Тихомиров вечером обещал заскочить, ему и скормим. Иди. Мой руки.
Надя скрылась в ванной.
– Дядя Дима придет? – прощебетала она, вытирая руки полотенцем. – О, отлично! – Надя положила себе на тарелку парочку колдунов, щедро полила соусом, подумала и добавила еще один.
– Надежда! Не вздумай троллить Тихомирова!
– А я что? – Надя бросила на отца невинный взгляд, в котором ей не было равных. – Он же о-о-очень… – тут Надя закатила очи, – известный юрист. У кого консультироваться, как не у него?
– Надя! Ну, он же в семейном праве ни бум-бум!
– И что? – пожала плечами дочь, вытягивая свои идеальные ножки. Будь она выше ростом, они перегородили бы половину кухни, но и так отцу пришлось перешагнуть ее конечности. – Он же юрист-международник? Должен соответствовать…
Соловьев буркнул что-то под нос про характер старшей дочери. Надя лишь хмыкнула, ловко орудуя вилкой.
– Пока всё лишь подтверждает, что МГИМО круче МГУ в плане подготовки юристов!
– Я с тобой за твой МГИМО точно спорить не буду. – Отец поднял руки в знак капитуляции. – Наелась? Чай будешь?
Надежда отнесла тарелку в мойку.
– Буду, – кивнула она. – А ты все в депрессии?
– С чего это ты взяла? – удивился отец.
– А то я не знаю! – фыркнула Надя. – Если ты три дня не вылезаешь из кухни, забивая холодильник всякими вкусностями, значит, точно на душе у тебя неспокойно.
– Доченька моя… – Отец поставил под струю воды грязную тарелку, вымыл ее и положил в сушилку. Он вытер руки кухонным полотенцем и перебросил его через плечо. – Пора бы знать – мужчины моего возраста, таланта и известности в депрессию не впадают. Это моветон.
– Да? – Надя приподняла бровку. – А как это называется, если ты постоянно торчишь на кухне и готовишь столько, что и вдесятером не съесть? Депрессуешь, mon papa, сознайся!
– Это не депрессия, а творческий